Книга Королевы умирают стоя, или Комната с видом на огни, страница 52. Автор книги Наталья Андреева

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Королевы умирают стоя, или Комната с видом на огни»

Cтраница 52

– Есть.

– Что?

– Есть такие вещи.

– Например?

– Например, есть вещи, о которых мне не хотелось бы говорить. Ты можешь оставить все, как есть?

– Но ведь Панков убит! Кто должен за это ответить?

– Анна, не отсылай меня. – Лицо у него вдруг сделалось грустное и виноватое. – Я знаю, как со стороны выглядят наши с тобой отношения. Я знаю, что ты никогда не будешь меня любить, потому что я тебе не пара. И наши отношения не имеют никакого продолжения. Я давно мог бы со всем этим покончить. Но не могу. Не знаю, отчего, но не могу. Мне хочется, чтобы все это тянулось и тянулось. До тех пор, пока возможно. Пока ты не возненавидишь меня и не вышвырнешь вон. Но может быть, я тебе еще пригожусь? Может, я смогу хоть чтото для тебя сделать?

– Бедный мой мальчик! – вздохнула Анна. – Ты чтото скрываешь. И знаешь гораздо больше, чем рассказываешь. Почему ты ночуешь теперь у себя, Дэн?

– Готовлюсь.

– К чему?

– Что тебя не будет рядом.

– Ну, перестань! Ты как ребенок. Я вовсе не собираюсь от тебя избавляться, даю самое честное слово.

– Поцелуй меня!

Анна сделала это, чтобы хоть немного его успокоить. Мальчик совсем издергался и никак не может решить, что ему делать. А меж тем ему надо бежать от всего этого, бежать… Анна чувствовала в его поцелуях все больше отчаяния. И решила, что эту ночь ему лучше провести в ее спальне…

…Через час Дэн крепко спал, а она мучилась выбором между бессонницей и желанием выпить таблетки и забыться тяжелым сном. Этот сон был больше похож на череду сменяющих друг друга ярких галлюцинаций, поэтому Анна его и не любила. Она сидела на кровати и смотрела, как спит Дэн.

Она всегда с удовольствием разглядывала его лицо: темные тонкие брови, прямой нос, родинку на верхней губе, милые, едва заметные веснушки на носу. И понимала, что привыкла к нему так же, как привыкла в свое время к Ленскому, и в то же время совсем не так. Дэна она не смогла полюбить, в этом он прав. Он всего лишь ее любимая игрушка, с которой трудно расстаться, но в то же время нельзя отрицать того, что детство кончилось и пора занять себя чемто другим. У них нет будущего. Так что? Принести его в жертву?

Через полчаса Анна протянула наконец руку к стоящему на тумбочке стакану, выпила таблетку и замерла в ожидании. Она никак не могла принять правильное решение. А если не знаешь, что делать, лучше не делать ничего. Надо дождаться дальнейшего развития событий. Если хочешь выиграть партию, в крайнем случае свести ее к ничьей, имей терпение.

…Жизнь потихонечку, с громким скрипом, но всетаки вошла в колею. За исключением нескольких неприятных мелочей все в ней оставалось таким же, как раньше. В доме, например, перестали громко смеяться, мать Анны носила черный платок и о чемто шушукалась с тетенькой, а сама Анна ездила по утрам на работу, периодически оглядываясь и проверяя, нет ли за ней «хвоста». Почемуто она зациклилась на мысли, что за ней теперь непременно должны следить. И хотя само слово казалось ей глупым и смешным, по вечерам ей всегда хотелось спросить у Дэна именно это глупое:

– «Хвоста» не было?

Анна готова была первой над этим посмеяться, взяв в компаньоны Шацкого, но самое странное, что тому в последнее время стало явно не до смеха. Анну настораживали некоторые странности его поведения. Шацкий и раньше не производил впечатления нормального человека, но теперь совсем съехал с катушек. Он както странно притих, стащил зачемто у Дэна его новые тапочки и все время носил их под мышкой. Если звонил телефон, Шацкий первым к нему бросался с криками: «Это меня, это меня!» Потом надевал тапочки и долго выяснял, кто звонит, зачем звонит и нельзя ли передать все через него. Передав же комунибудь трубку, вновь снимал тапочки и засовывал их под мышку. Анну это страшно бесило, и она возмущалась:

– Ну что ты паясничаешь, Шацкий? Смотреть противно!

– А как он смотрел на мои носки!

– Кто?

– Тот мужик, который всех сажает.

– Никого он не сажает, это просто опер.

– Я не хочу, чтобы меня забрали в одних носках.

– Да кому ты нужен, юродивый! И потом, можешь не беспокоиться, они всегда дают людям одеться.

– Ты уверена?

– С чего ты взял, что твоя персона их вообще интересует?

– Чувствую. Ты знаешь, какое у гениев необыкновенное чутье? – жаловался Шацкий.

– Да кто тебе сказал, что ты гений? Просто талантливый художник! – возмущалась Анна.

– Пока жив – да. Я просто талантливый художник. А когда умру, стану гением. Я это знаю. И если гдето решается моя судьба, то я это обязательно чувствую. Вот сейчас они обо мне говорят. Ты слышишь?

– Нет.

– А я слышу.

Оперативная разработка: Стас Шацкий и «тетенька».

Чутье подсказывало Ехину, что в деле об убийстве гражданина Панкова не все так просто. Создавалось впечатление, что все прямотаки подсовывают следствию Дэна: нате, кушайте со всеми потрохами. Мотив прозрачен, у дома Панкова он в тот вечер был, да и сам парень того и гляди придет оформлять явку с повинной. А что же остальные обитатели особняка Австрийской?

Через несколько дней пришло время подводить итоги расследования. Ехин со товарищи предоставили слово Геннадию Сидихину, разрабатывавшему Шацкого и «тетеньку».

– Ну, Гена, начинай. Аудитория у твоих ног, исполника нам сольный номер. Ария первая: сумасшедший художник Станислав Шацкий.

– Есть! Значит, так, вследствие беседы с гражданкой Шацкой, а также…

– А ты попроще, Гена. Попроще.

– Олег Максимович, я тут несколько дней бродил по местам, где любит бывать художник. Хотел справиться насчет его алиби на вечер убийства Панкова.

– Ну и как?

– Да считайте, что никак. Если бы мы искали какогонибудь маньяка, этого Шацкого можно было бы сажать сразу, потому что он очевидный псих, но «бытовуха» – это не про него. Зуб даю.

– Почему?

– Типаж неподходящий. Ну, начнем по порядку. Первонаперво я побеседовал с матерью Шацкого, а уж потом побывал в богемных кругах, где он вращается. Так вот: родился Станислав Шацкий тридцать два года назад от неизвестного папаши и был привезен матерью в трехкомнатную коммунальную квартиру, где и прописан до сей поры. Шацкая со слезами рассказывает, как привезла туда сыночка из роддома, хотя врачи долго уговаривали ее отказаться от ребенка. Сама Шацкая любит выпить, судя по всему, и родитель ребенка насчет горячительных напитков был не промах, вследствие чего Стас получил в наследство целый букет разнообразных болезней. Мать о нем так и рассказывает: не когда он первый раз сел, когда пополз, когда пошел впервые и заговорил, а когда вылечили одну болячку, когда другую, а когда занялись третьей. Вся его жизнь с младых ногтей – это история болезни. Шацкая изза этого постоянно работала в различных медицинских учреждениях то санитаркой, то нянечкой, то в районной поликлинике в регистратуре. А по утрам, поднимаясь чуть свет, шла мыть подъезды. Денег не хватало, и почти все они уходили на лекарства для Стасика. Правда, последнее время сын стараниями Австрийской дает ей много денег, но Шацкая настолько привыкла к тяжелой работе, что попрежнему встает в шесть утра и идет мыть полы. Кстати, она не верит, что деньги, которые дает ей сын, – это надолго.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация