Одно дело — угостить чаем сержанта, который заявился ко мне в гости. И совсем другое — позволять ему оскорблять меня в моем же доме. Я не собиралась спускать ему хамства.
— Я ни о чем не болтаю! — холодно возразила я. — Как, впрочем, и у вас нет оснований оскорблять меня, чем вы, по-моему, сейчас занимаетесь. Я добропорядочная гражданка, и ваша фамильярность по отношению ко мне совершенно неуместна! — Мои слова ему явно не понравились, но я продолжала: — Кстати, раз уж все, о чем мы говорим, случилось чисто гипотетически, вы сказали то же самое Алби Смиту? Вы велели ему помалкивать о том, что он видел?
Сержант сразу успокоился:
— Алкаш Алби Смит — старый пьяница, который почти все время пребывает в бессознательном состоянии, а в остальное время бредит. — Ротовое отверстие Парри скривилось — должно быть, он считает, что изобразил улыбку. — Никто не станет слушать его болтовню!
— Зато меня, возможно, послушают? — продолжила я за него. — Бросьте, сержант! Кому и что я скажу? И кто станет меня слушать?
— Откуда мне знать? — ответил он с кислым видом. — У тебя странная особенность попадать в такие места, до которых тебе не должно быть никакого дела. Ты почему-то внушаешь доверие таким людям, которые по-хорошему и слушать тебя не должны. Фран, не путайся у нас под ногами. Такими делами положено заниматься полиции, а если будешь нам мешать, произойдет настоящая катастрофа. Я не шучу. На карту поставлена жизнь человека. Так что забудь обо всем, что ты услышала, хорошо? Если не послушаешь меня, тебя ждут большие неприятности.
Неприятности окружают меня, можно сказать, постоянно, как Алби пьяный угар. Угрозы Парри меня не взволновали. Зато обеспокоило то, что он так легко списывал Алби со счетов.
— Алби — свидетель, очевидец, — сказала я. — Вы беседовали с ним? Надо его допросить, причем срочно!
Парри замялся.
— Мы как раз его ищем. Он залег на дно, возможно, отсыпается после очередного запоя. Но мы его найдем и выясним, в самом ли деле он видел что-то подозрительное… хотя, по-моему, он все выдумал, пока находился в подпитии.
— Так могут подумать не все! — отрезала я. — Кому-то захочется убедиться наверняка — просто на всякий случай. Кому-то, возможно, захочется заткнуть ему рот.
— Брось, не надо! Никто не станет беспокоиться из-за старого пьяницы. — Парри поставил кружку и встал. — А славная у тебя квартирка, Фран. Лучше, чем трущобы, в которых ты жила, когда мы виделись в прошлый раз. Выходит, встаешь на ноги?
— Нет, — ответила я. — Мне помог один знакомый.
— Да, знаю, — хмыкнул сержант. — Аластер Монктон. Теперь ты понимаешь, о чем я толкую? Ты как-то убалтываешь людей, которые обычно не общаются с такими отбросами, как ты и твои дружки. Ты втираешься к ним в доверие, но как — будь я проклят, если понимаю! Вот и к почтенной даме, домовладелице, как-то подольстилась… — Он ткнул пальцем в потолок. — Да-да, не удивляйся, я уже побеседовал с ней. Она считает тебя славной девушкой. Точнее, она назвала тебя «изобретательной». Я бы назвал тебя по-другому, но не захотел развеивать ее иллюзии. И даже славный старикан вроде Монктона… — Сержант поцокал языком и покачал головой.
Я показала ему на дверь и сухо велела:
— Убирайтесь!
— Не кипятись, Фран. Но запомни: я не хочу приходить к тебе и еще раз предупреждать насчет этого дела. Тебе ясно? Ясно или нет?
— В следующий раз, как захотите прийти, не забудьте захватить ордер, — ответила я. — И обращайтесь ко мне на «вы». Больше мне сказать нечего. Вам ясно или нет?
— Что ж, хорошо, приду с ордером. Но запомни… запомните, Фран, только попробуйте путаться у нас под ногами, и я обвиню вас в том, что вы препятствуете работе полиции.
Он нисколько не изменился после нашей последней встречи. По-прежнему оставался невоспитанным чурбаном. Но дураком он не был. И то, что именно его назначили расследовать похищение, стало свидетельством моего обычного невезения.
Из-за гостя я опоздала в закусочную Джимми на деловую встречу. Пришлось бежать. Я все больше кипела от злости и волновалась. Злилась я и на Парри, который завел меня с утра пораньше, и на себя — за то, что позволила ему себя завести.
На улицах было мало народу, только женщины с капризными малышами и всегдашние бродяги. Я прошла мимо магазинчика Хари и заглянула внутрь, надеясь увидеть Ганеша. Его там не было, зато был Хари. Он заметил меня, поэтому пришлось зайти и спросить, как у него дела, а также выслушать подробный отчет о его последних невзгодах.
— Ганеш поехал на оптовый склад, — сообщил Хари под конец. — По-моему, оптовики меня надувают. — Его личико, изборожденное морщинами, сжалось от огорчения.
Я заверила его, что это маловероятно, хотя понятия не имела, надувают его оптовики или нет. Даже если и так, продолжала я, Ганеш с ними разберется.
— Ганеша очень трудно одурачить, — вполне искренне заключила я.
Как оказалось, именно это Хари и надеялся услышать; мои слова подбодрили его. Он пылко закивал и сказал:
— Да, да, дорогая моя, вы совершенно правы!
Потом он предложил мне чаю.
— Извините, я опаздываю на встречу, — сказала я и поспешила уйти.
К Джимми я добралась в одиннадцатом часу; закусочная уже была открыта. Несколько человек сидели за столиками и пили кофе. Обычно в закусочной не бывает много народу до обеденного перерыва. Джимми облокотился о стойку и беседовал о футболе с низкорослым, коренастым, веснушчатым молодым человеком с рыжими волосами. У его ног стояла большая картонная папка, перетянутая лентой. Я догадалась, что это и есть Ангус.
Джимми первым меня заметил.
— А вот и она, — сказал он своему собеседнику. Потом окликнул меня: — Подсаживайся, дорогуша! Сейчас приготовлю тебе и нашему Микеланджело по чашке кофе!
Ангус шагнул мне навстречу, протягивая руку. На нем были старые джинсы и темно-синяя футболка с эмблемой сборной Шотландии.
— Здрасте. — Он смерил меня оценивающим взглядом из-под полуприщуренных век, как будто буквально снимал мерку, что чуточку меня смутило. Я понадеялась, что в похоронном бюро он не подрабатывает. — Спасибо, что пришли.
Акцент у него оказался мягче, чем у Джимми. Наверное, несмотря на молодость, он все же уехал из Шотландии довольно давно. Я пожала ему руку и извинилась за опоздание. От меня не укрылась прекрасная физическая форма Ангуса. Может быть, он усиленно качается, а может, он скульптор и его творчество включает в себя необходимость перетаскивать с места на место тяжеленные каменные глыбы.
В то время как рыжий цвет волос и острое личико делали Парри похожим на хищного лиса, Ангус с его круглым лицом, вздернутым носом и гривой медных кудряшек напоминал дружелюбного льва. Глаза у него были ярко-голубые. После того как он, так сказать, снял с меня мерку, в них появилось немного задумчивое выражение; я решила, что оно для него характерно. В конце концов, до того, как местные власти снесли квартал на Джубили-стрит, я жила в коммуне творчески мыслящих художников и привыкла общаться с людьми искусства. Такой взгляд, как у Ангуса, был мне прекрасно знаком. Он означал, что человек думает о высоком и считает себя непризнанным гением. Кроме того, обычно у обладателей такого взгляда нет денег. Однако Ангус не терял надежды воплотить свои таланты в жизнь. В его планы входила я. Он не стал напрасно тратить драгоценное время и сразу перешел к делу.
