— Ха! — мрачно ответила я. — Разве ты не знаешь, что собой представляет сержант Парри? Ему хватило нахальства отправить Сабо ко мне! Интересно, чего ждал от меня Парри? Что я расскажу Винни то, что утаила от полиции? Может, Парри думает, что я что-то от него скрываю? Я уже рассказала им все, что мне известно, и вот как они разумно — в кавычках — распорядились моими сведениями!
Некоторое время мы ели молча. Ганеш погрузился в раздумья, и я не мешала ему, потому что обычно он здорово умеет раскладывать все по полочкам и особенно здорово находит слабые звенья в чьих-то доводах — особенно в моих.
— Мне кажется, — сказал он наконец, — что ты совершенно неправильно все истолковываешь. То есть ты смотришь на вещи со своей точки зрения, тогда как тебе надо ненадолго встать на место сержанта Парри. Я хочу сказать вот что: по-моему, Парри вовсе не считает, будто ты что-то от него скрываешь. Наоборот, ему кажется, что о чем-то умалчивает Сабо. Я не хочу сказать, что Сабо — жулик. Возможно, он просто действует на грани законности. Ну а рассказывать копам подробности обо всех своих делишках ему не хочется, верно? По крайней мере, у него наверняка есть деньги за границей и он не хочет, чтобы о них пронюхали налоговые органы.
— По его словам, он ценит невмешательство в свою личную жизнь, — вспомнила я.
— Вот именно. Он, наверное, предпочитает не высовываться, чтобы полиция и другие представители власти к нему не приставали. Кто мы такие, чтобы обвинять его? Достаточно помнить, что случилось с дядей Хари. И вот сейчас похитили его дочку, Лорен. Сабо волей-неволей пришлось раскрыться и позволить копам топтаться по его драгоценной личной жизни. Но дальше, чем необходимо, он их пускать не намерен. Так сказать, не пускает дальше прихожей и не предлагает чаю. Полицейским хотелось бы больше узнать о Сабо; их интересует предыстория. Почему дочь Сабо сейчас заперта в каком-нибудь платяном шкафу, а пара головорезов пытается выжать деньги из любящего папаши. С твоей помощью Парри рассчитывает узнать о Сабо побольше. Ему кажется, что Сабо пытается его одурачить. Ему, конечно, хочется, чтобы дочь нашлась, но он бизнесмен и привык во всем искать выгоду для себя. С одной стороны, он хочет вернуть Лорен, но, с другой стороны, стремится рассказать как можно меньше. Парри вовсе не пользуется Сабо для того, чтобы что-то из тебя вытрясти. Он, наоборот, хочет с твоей помощью вытрясти что-то из Сабо.
— Бедная девушка, — сказала я. — Как будто ей мало забот, тут еще Сабо и Парри затеяли какие-то идиотские игры вместо того, чтобы объединить усилия. Надеюсь, ей сейчас не очень плохо. Должно быть, она испугана до смерти.
Некоторое время мы помолчали, оба представляя, в каком ужасном положении очутилась Лорен. Некоторые похитители, если верить сообщениям средств массовой информации, держат похищенных в средневековой грязи, запирают их в душных шкафах, как только что напомнил Ганеш, или, еще хуже, заталкивают в жуткие подземные темницы, похожие на гробы. Ничего удивительного, что Сабо вне себя от волнения. Даже если девочку вернут в целости, что можно сказать о ее психическом состоянии?
Я постаралась прогнать из головы страшные мысли. Лорен они не помогут, а мы сейчас должны сосредоточиться на одном: попытаться ее выручить. Вот что самое главное.
Мне показалось, что слова Гана не лишены смысла. Я ведь неплохо знала Парри и понимала, что он не послал бы Винни ко мне, не имея в виду какой-нибудь подлости. Ему все равно, что я до смерти перепугалась, когда какой-то громила сунул меня в машину с затемненными стеклами и мне пришлось беседовать с человеком, которого я ни разу раньше не видела, но которому почему-то все обо мне известно.
Ну погоди, сержант Парри! Ты еще не знаешь, с кем имеешь дело. В Хендоне, в полицейском колледже, тебя такому не учили! А может, и учили. Если подумать, Парри ведь не дурак. Ему нравится всех запугивать, но с Сабо такой номер не прошел бы. Вот Парри и решил зайти с другой стороны. Парни в синей форме любят действовать окольными путями.
— Ну и подонок этот Парри! — пылко произнесла я.
— Что правда, то правда, — согласился Ганеш. — И еще он на тебя глаз положил.
Его слова так удивили меня, что я выронила пластиковую вилку и чуть не подавилась.
— Ты что, спятил?
— Нет. Просто я тоже мужчина и к тому же не слепой. При виде тебя у него появляется блеск в глазах. Теперь он знает, где ты, и вернется.
— Спасибо, что предупредил, — кисло сказала я.
— Если надо будет спасать твою честь, ты только свистни. — Он радостно захихикал.
— Учти, я и сама умею за себя постоять! — отрезала я. — Парри? Парри?! Чтобы Парри рыскал в моей спальне, воняя лосьоном после бритья и похотью? Да пусть меня лучше расстреляют!
— Что ж, раньше говорили, что бывает участь хуже смерти! — сказал Ганеш и снова так расхохотался, что подавился орехами кешью.
Пришлось хлопать его по спине до тех пор, пока он не закричал, что я сломала ему позвоночник.
В ту ночь мой ночной гость вернулся.
Перед тем как лечь спать, мне удалось убедить себя, что две ночи назад я все придумала. Все дело в закрытой спальне без окон, внушала себе я. Теперь, когда я перебралась спать в гостиную, мне в голову уже не полезут всякие ужасы. Лежа в подземной комнатке и прислушиваясь к шагам над головой, любой начнет выдумывать страшные сказочки. Так поздний пешеход, который по пути домой остановился выкурить сигаретку, превратился в моем воображении в страшного монстра из готического романа.
В общем, ночной гость продемонстрировал, что я не права. Он вернулся. Даже осмелился подойти поближе. Он спустился по ступенькам, ведущим в мой цокольный этаж, и встал у окна. Квартиру он не видел, потому что я задернула занавеску и потушила свет.
Я проснулась, как от толчка; у меня засосало под ложечкой — от страха, а не от несварения желудка. Должно быть, я даже во сне расслышала его приближение. Теперь, сидя на диване, укутанная в одеяло, я увидела его.
Точнее, я увидела силуэт за окошком, слегка искаженный из-за складок занавески. Фонарь на улице у дома светил вниз, и я хорошо рассмотрела его фигуру. Он оказался невысоким — значит, точно не Мерв. Фигура приземистая, плотная; в ней мне почудилось что-то знакомое. Он тихо и неподвижно постоял у окошка пару секунд, а потом отошел. Я услышала его тяжелые шаги, когда он поднимался по ступенькам, и поняла, что на нем тяжелые ботинки. Потом он, должно быть, обошел дом с другой стороны. Спустя какое-то время вдали взревел мотор мотоцикла. Но там находилась большая улица, где шум транспорта не утихал ни днем ни ночью, поэтому я решила, что два этих события не обязательно связаны между собой.
Я пошла в кухню, достала из холодильника бутылку вина, принесенную Ганешем, и допила ее. Расхрабрившись, я пожалела, что мне не хватило присутствия духа выскочить из кровати, раздернуть занавески и посмотреть на него — лицом к лицу. Десять к одному, я бы его спугнула. Он извращенец, который любит подсматривать в чужие окна. Ловит кайф от своих идиотских фантазий. Не любит смотреть жертве в лицо!
