– Так он у тебя с собой?!
– Ясное дело, не с пустыми же я к вам руками пришла! Все данные на тех, кто обращался в «Комету», там имеются. Ну, может, и не все, но ваши сестры Филипчук там точно есть!
Радости Алены не было предела. Она помчалась в гардеробную, достала шубу и принесла ее Веронике. Попутно она разбудила мужа, сообщив ему о радостной новости.
– Вот еще муфточка, и можешь выбрать себе любую пару сапог из тех, которые я еще не носила. Или даже две!
– Алена Михайловна! – задохнулась от радости горничная. – Да зачем же так много всего?!
– Бери, мне не жалко! – окончательно расщедрилась Алена.
Все-таки приятно быть доброй, когда самой тебе это ровным счетом ничего не стоит. Сапог у Алены было столько, что коробки уже не помещались в гардеробной, в специально предназначенном для них шкафу. Если Вероника ей поможет и освободит место, Алена купит себе следующей осенью новую обувь. Пока Вероника, повизгивая от удовольствия, рылась в обувных коробках, выбирая себе обновку по душе, проснулись мужчины.
Сергей вышел из комнаты, позевывая и продирая глаза, а вот Ваня появился на людях чисто выбритым, свежим и подтянутым. У Алены иногда даже возникал вопрос: может, их охранник и не человек вовсе? Может, он киборг? Иначе каким образом Ване удается каждое утро выглядеть так, словно бы он спать и не ложился вовсе? И ведь сама Алена караулила возвращение Вероники у окна с шести часов утра, но она не видела, чтобы Ваня проходил по квартире до ванной и обратно.
– Что эта девица делает в твоей шубе? – пробурчал Василий Петрович, появляясь на кухне последним.
Супруг был с утра не в духе, что частенько приключалось с ним в городе. Только в своих любимых «Дубочках» Василий Петрович пребывал в неизменно добродушном расположении с раннего утра и до позднего вечера. В городе же он частенько срывался на своих близких, кричал и топал ногами. Шумный мегаполис действовал на его нервную систему крайне угнетающим образом.
И поэтому Алена лишь поставила перед мужем чашку с чаем и кротко сказала:
– Это теперь уже не моя, это ее шуба.
– Ты ей подарила доху? Однако ты слишком добра.
– Дело не в доброте! Вероника принесла вот это! – И Алена показала ему маленькую, серебристого цвета флешку. – Тут вся информация, хранящаяся в компьютере Валерия!
Вся хмурость слетела с Василия Петровича, словно паутина с дерева. И Ваня с Сергеем тоже подняли головы:
– Да ты что?!
– Вот это удача!
– Включай скорее!
Алена послушно воткнула устройство в разъем ноутбука, который заранее притащила в кухню, и все четверо уставились на экран. Томительные мгновения, пока информация загружалась, наконец-то миновали. И на экране замелькали имена и фамилии незнакомых сыщикам людей, в разное время обращавшихся по той или иной причине в центр психологической помощи и защиты «Комета».
Строчку, касающуюся Лены Филипчук, друзья не стали трогать. Ее тайну они уже расшифровали. Куда больше их теперь интересовало то, что касалось Ульяны.
– Смотри, тут опять какие-то цифры и буквы.
– И что они означают?
Этого никто сказать не мог.
– Черт бы подрал этого Валерия с его любовью к кодам и шифрам!
Все вновь уставились на цифры, и внезапно Алена сказала:
– Помните, как в прошлый раз Инга лихо разгадала те цифры, касавшиеся Лены?
– А кстати, – оживился Василий Петрович. – Где твоя подруга?
– Дома, наверное. Еще рано, спит она.
– И ты ей до сих пор не позвонила? – укоризненно взглянул на нее муж. – И еще подругой ее называешься!
– Ой, и правда, неловко получилось, – смутилась Алена. – Но я не ожидала, что Вероника в такую рань вернется.
– Не ври. Я звонка в дверь не слышал, значит, ты ей дверь открыла. По телефону она тебе тоже не звонила. Ты телефон на ночь никогда на виброзвонок не ставишь. Вероника тебе позвонила бы, и я бы тоже услышал звонок. И какой из этого всего вывод? А вывод такой – ты, голубушка, сидела у окна и ждала Веронику!
– Ты просто Шерлок Холмс и Эркюль Пуаро в одном лице, – засмеялась Анжелика. – Признаюсь, я ждала Веронику, но об Инге подумала, что она еще спит, рано ее тревожить.
– Ничего, она не обидится, если мы ее потревожим. Беги, говорю, звони подруге! Предупреди, что за ней сейчас машина с шофером прибудет.
Таким образом Инга прибыла к месту сегодняшнего сбора всей сыщицкой команды в полном параде. Введенная в курс дела, по дороге она имела возможность обдумать услышанное. И, едва взглянув на экран компьютера, она подняла всех своих товарищей на смех:
– Да вы что? Сами не видите?
– Что?
– Это же проще простого! Первая буква Э – название проспекта Энгельса, где находится дом Сережиного папы. Следующая цифра – это номер самого дома, потом – номер квартиры.
– Погоди, ты пропустила двойку, которая идет за номером дома.
– Это корпус! – вздохнула Инга. – Просто номер корпуса.
После того как она им это сказала, всем сразу стало ясно, что обозначают таинственная буква и цифры.
– И как ты все это просекаешь? – восхитилась Алена. – Молодец!
– У меня такая особенность с детства – любую цифру я представляю себе сразу же зрительно. Ну, допустим, номер телефона, чтобы запомнить: я его мысленно пишу на бумаге. И тут же запоминаю! И вообще, любая дата у меня в мозгах именно «записана». Поэтому я с легкостью и опознала эти цифры.
– Хорошая какая особенность, – пробормотал Сергей.
А Василий Петрович радостно воскликнул:
– Я и на этот раз в тебе не ошибся! Как только я с тобой познакомился, сразу же сказал Аленке: смотри, одна у тебя настоящая подруга и есть. Она еще смеялась надо мной. А посмотри, сколько лет прошло, и из вашей прежней группы подружек только вы двое и остались. Я тебя всегда очень любил.
– Да что ты, Вася, – произнесла растроганная Инга. – Спасибо тебе. Но ты мне тоже очень дорог.
– Ну, началось! – закатила глаза Алена. – Начали друг другу в любви объясняться. Дождитесь хотя бы, когда меня в землю положат, бесстыдники!
– Типун тебе на язык! – дружно закричали на нее Василий Петрович с Ингой. – Молчи лучше!
И только Ваня ничего не произнес. Со вздохом он смотрел на панибратские отношения между его хозяевами и Ингой. То, как свободно общалась она с ними, ставило между ними еще одну преграду. А сколько их еще, таких вот преград, может вырасти на их совместном пути? Ваня подозревал, что много, слишком много, чтобы он мог сделать в этом направлении хотя бы один шаг.
Когда эйфория немного улеглась и все вновь обрели возможность мыслить здраво, возник новый вопрос.
