В машине Аня молчала. Земцов думал: оставить ее в покое, дать пережить то, что она чувствует, или, наоборот, воспользоваться ее смятением. Это плохо, но он решил воспользоваться. Чего тянуть, для нее же – чем быстрее, тем легче. Он провел ее в свой кабинет, дал посидеть, осмотреться. Потом спросил:
– По списку нет желания поговорить? По списку твоих потенциальных жертв под названием «отомстим»? Где есть Николай Кондрашов и другие знакомые тебе люди. Точнее, некоторых уже нет.
– Да? – удивилась Аня. – И куда же они подевались?
– Мне нравится твой настрой. Я-то думал, ты вся такая печальная. А мы шутим. Ладно, понемногу с этим делом разберемся. Меня вот что интересует. Что случилось с твоими усыновителями после того, как ты покинула детский дом и обрела свободу, и с двумя риелторшами, которые пытались отобрать квартиру у Пановой?
– С ними что-то случилось? – с интересом спросила Аня. – Они не заболевши, не померши? Не по тюрьмам, как я?
– Они живы. – Слава терпеливо нес свой крест. – Но все эти люди были в свое время госпитализированы с одинаковыми симптомами. Сергеева, дураку понятно, что без тебя тут не обошлось. Не бывает таких совпадений.
– Говоришь, дураку понятно? – насмешливо посмотрела Аня. – Тогда чего уж тут скрывать. Я просто иногда за ними присматривала: ну, как живут, то да се, понятно, да? И что с ними было! Я помирала со смеху. Они обоср… лись, чуть в своем г… не не потонули. Только, гражданин начальник, я к ним никогда не приходила после того, как школу закончила. Просто слышала. А что, их откачали, или они до сих пор срутся?
– Все. Встала и на выход. Про чистосердечное признание я тебе уже говорил.
Глава 13
Оксана, окаменев, пролежала все утро с закрытыми глазами. Сегодня суббота, Юрий, наверное, дома, хотя из спальни вышел, как всегда, рано утром, для пробежки и завтрака. Она не могла подняться и выйти ко всем. Там гости, муж, Вера, взгляды, еда, разговоры. Она сумела только встать, чтобы опустить жалюзи, когда солнце заполнило комнату. Как-то незаметно провалилась в черноту без снов. Проснулась тоже вдруг и сразу тревожно открыла глаза: перед ее кроватью стояла Вера с белым лицом и трясущимися губами. Хотела что-то сказать, но у нее не получалось. Оксана поднялась, как зомбированная, накинула халат и пошла вперед. Она шла, как в тот день, но на этот раз – впереди Веры. Она босиком вышла в сад, в ельник за домом, и уже знала, что увидит. Лишь на секунду у нее мелькнула мысль, что она сошла с ума, что это галлюцинация. И тут же ясно увидела, что разрезанный человек в луже крови – не Николай Кондрашов. Не галлюцинация. Это Юра. День поплыл перед ее глазами, она протянула руку к Вере, чтобы не упасть, но та тяжело сползла на колени, а потом с хриплым стоном уткнулась лицом в траву. Оксане казалось, что она кого-то зовет на помощь, хотя не слышала собственного голоса. Но кто-то уже поднимал Веру, вел под руки к дому, кто-то помог дойти ей самой. Оксана стала что-то воспринимать уже на террасе, когда к ее губам поднесли стакан с ледяной водой и усадили на диван.
– Оксана, – произнесла над ухом Елизавета. – Принимай решение. Мне звонить по ноль два или у тебя есть юристы-адвокаты?
– Есть, – кивнула Оксана. – Принеси, пожалуйста, мой телефон из спальни. Я не могу вспомнить номер.
Она послушно глотнула сердечные капли, которые ей принесла горничная. Спросила:
– Что с Верой? Вы вызвали ей врача?
– Она отказалась. Тоже выпила капли, говорит, сейчас встанет.
– Пусть лежит.
Вошла Елизавета, протянула телефон, Оксана позвонила Земцову. Потом все сидели и ждали, как замороженные, – она, гости, прислуга. Позвонил охранник, Оксана вышла на дорожку встречать все тех же людей. Земцов, эксперт Масленников, врачи, группа… Кошмар повторился в точности. Все пробормотали слова соболезнования, прошли к месту трагедии. Оксана и все домашние остались на месте.
Время исчезло. Оксана и не заметила, что стоит два часа неподвижно. Рядом появилась Вера. Они друг другу ничего не сказали. На террасу поднялся Земцов.
– Оксана, мы сделали все, что на данном этапе требуется. Тело вашего мужа увезли. Можно убирать газон. Еще раз примите мои соболезнования. Будем держать вас в курсе. Нам придется вернуться сюда не раз. – Он повернулся к остальным: – Гостей попрошу показать свои документы, всех остальных – не покидать пределы дома. По крайней мере, без особой необходимости. И пожалуйста, напишите на этом листке свои адреса.
Геннадий принес документы из комнаты для гостей:
– Надеюсь, мы можем уехать домой?
– Да, – кивнул Слава. – Вот мой телефон, прошу сообщать о своих передвижениях. Такова практика, извините. В ближайшее время вы все нам будете нужны.
Следователи уехали, собрались и Елизавета с Геннадием.
– Оксана, – обратилась к ней Елизавета, – не забывай, что ты не одна в своем горе. Я тебе забила в контакты наши телефоны. Чуть что – приеду. Держись. Ужасно, конечно. Но нужно это пережить. Во всех хлопотах мы тебе поможем.
– Пойдем, – дернул жену за руку Геннадий. – Я больше не могу. Хочу напиться и уснуть. Сходили в гости…
Когда чужие разъехались, Оксана вошла в спальню, быстро натянула джинсы и черную водолазку, пробежала до выхода из дома. На пороге встала Вера:
– Ты свихнулась! Ты никуда не поедешь! Это ужасно!
– Мне нужно, – горячо проговорила Оксана. – Я очень быстро. Мне нужно увидеть Андреаса. Не хочу ему звонить. Не смогу это сказать по телефону. Но здесь я просто взорвусь или… повешусь. Я вздохнуть не могу.
– Вздохни, – устало сказала Вера. – Не хватало еще, чтобы в этом доме стали вешаться. Если тебе позвонят, ответить, что ты уехала или что спишь?
– Что уехала, могут ведь попросить разбудить…
– И куда, сказать?
– Не знаю… Все равно.
– Ты точно не соображаешь сейчас. Им это будет не все равно в такой ситуации. Любовник.
– Мне нечего теперь скрывать.
– Ну, нечего так нечего. Но я не буду подходить к телефону. Приму снотворное. Разбуди, когда вернешься.
Глава 14
Андреас подъехал к своему дому, увидел «Тойоту» Оксаны у забора, объехал ее. Вышел, открыл ворота, загнал свою машину во двор и вынес Олежку. Поставил на дорожку и сказал:
– Вот ты и дома.
Они пошли к маленькому крылечку перед террасой. Там на скамейке стоял небольшой бидон с парным молоком, которое каждое утро приносила соседка, и пакет с горячим хлебом от тети Тани. Она говорила, что магазинным хлебом можно только рамы на зиму замазывать. На террасе и в гостиной Оксаны и Урсуса не было. Андреас вошел с мальчиком на кухню, налил большую кружку молока, отрезал ломоть хлеба.
– Садись, сынок, поешь. Потом я что-нибудь приготовлю. Потом поспишь. Потом… У нас много дел. Я закрою дверь на кухню, потому что у меня есть большая собака, которой надо объяснить, кто приехал. Понимаешь?
