Бледно-лиловое, с красным оттенком и дрожащими лепестками,
свесившимися набок, крохотное творение трудно было назвать цветком, хотя он и
благоухал ароматом лета. Гарион чувствовал себя довольно странно, вручая его
двоюродной сестре. И снова в его голове зазвучала мелодия, на этот раз лишенная
шума, обычно сопровождавшего процесс волшебства, похожая на перезвон
колокольчиков, который он слышал в озаренной ярким светом пещере, когда давал
жизнь жеребенку. Если прежде, приступая к чародейству, он черпал силы из того,
что его окружало, то теперь все происходило в нем самом, и это доставляло
глубокую, ни с чем не сравнимую радость.
– Какой красивый, – прошептала Адара, держа цветок
в ладонях и вдыхая его аромат. Темные волосы упали и закрыли её лицо. Затем она
подняла подбородок, и в её глазах Гарион увидел слезы. – Это должно
помочь, – тихо проговорила она, – хотя бы на время.
– Чему помочь, Адара?
Она уставилась на серую равнину, потом неожиданно спросила:
– Кто такая Се'Недра?
– Се'Недра? Принцесса… дочь императора Толнедры Рэн
Боруна.
– Как она выглядит?
– Очень маленькая… наполовину дриада… у неё рыжие
волосы, зеленые глаза… и скверный характер. Короче говоря, испорченная
девчонка, которая не очень-то жалует меня.
– Но все может измениться, не так ли? – засмеялась
Адара, смахивая слезы.
– Непонятно.
– Тебе только требуется… – Она многозначительно
замолчала
– О-о, – дошло до Гариона. – Нет, мы
стараемся не вмешиваться в мысли и чувства людей. Я хотел сказать, что… ну,
понимаешь, тут не за что уцепиться. Даже не знаю, как начать.
Адара взглянула на него, закрыла лицо руками и заплакала.
– Что с тобой?
– Ничего. Неважно.
– Нет, важно. Почему ты плачешь?
– Я надеялась… когда я услыхала, что ты волшебник… и
потом, когда оживил этот цветок… я подумала, что ты можешь все. Я решила, что
ты мог бы сделать что-то и для меня.
– Я сделаю все, о чем ты просишь, Адара.
– Но ты не можешь, Гарион. Ты же сам только что сказал.
– А что ты хотела?
– Ты мог бы сделать так, чтобы некто полюбил меня.
Какая я глупая, да?
– Кто он?
Она взглянула на него с холодной гордостью глазами, полными
слез.
– Это не так важно. Тут ничем не поможешь. Ну и хорошо.
Это было дурацкое желание. Я передумала. Давай забудем про это! – Она
поднялась с земли. – Пора возвращаться. Сегодня не такой уж хороший день,
как мне казалось, и потом я замерзла.
Они сели на лошадей и направились к виднеющимся вдали стенам
Стронгхолда. Разговор не клеился. Адаре не хотелось говорить, а Гарион не знал,
что сказать.
Оживленный и забытый ими цветок остался лежать на склоне
холма. Согретый слабыми лучами солнца, он распустился, маленькая коробочка
внутри него раскрылась, разбросав крошечные семена, которые упали в промерзшую
землю и остались лежать в ожидании весны.
Глава 8
У алгосских девушек были большие темные глаза, бледная кожа
и светлые волосы. Принцесса Се'Недра выделялась на их фоне подобно красной
розе, распустившейся среди лилий. Они следили за каждым её движением с легким
недоумением, как бы пораженные этим полным жизни маленьким и странным
существом, которое так неожиданно стало центром их жизни. И дело не в цвете её
кожи, хотя само по себе это не могло не вызвать удивления. Алгосы по природе
были серьезными, сдержанными людьми, которые редко смеялись и не были склонны к
проявлению чувств. Се'Недра, однако, являла собой полную их противоположность.
Девушки наблюдали, пораженные, как быстро смена настроений и эмоций отражалась
на её хорошеньком личике, краснели и нервно хихикали над её смелыми, а порой и
злыми шутками. Она привлекала к себе, и каждая из десяти девушек, которые
постоянно находились при ней, рано или поздно изливала душу маленькой
принцессе.
Выпадали, конечно, и дни, когда Се'Недра была не в духе и
гнала от себя кротких алгосских девушек, осыпая их бранными словами, и все
разбегались в слезах в разные стороны, не в силах сносить эти вспышки
раздражения. Позднее (хотя они и зарекались после таких бурных сцен подходить к
ней близко) одна за другой нерешительно возвращались и находили её радостной и
улыбающейся, как ни в чем не бывало.
Принцессе приходилось нелегко. В особенности после того,
как, подчинившись приказу Ала, она осталась в пещерах в то время, как другие
направились в Рэк Ктол. Всю жизнь Се'Недра привыкла находиться в центре
событий, и вот теперь её отодвинули в тень, заставили страдать каждый день,
когда ничего другого не оставалось, как только ждать. Она не была создана,
чтобы ждать, и приступы ярости, от которых все, как испуганные куры,
разбегались в разные стороны, отчасти были вызваны вынужденным бездельем.
От её капризов особенно доставалось Гориму. Немощный старик
в течение нескольких столетий жил мирной и спокойной жизнью. Се'Недра ворвалась
в его жизнь подобно урагану. И хотя временами его терпение, казалось, вот-вот
лопнет, тем не менее Горим терпеливо сносил все её капризы, приступы истерики и
необъяснимые выходки, равно как и внезапные и бьющие через край проявления
нежности, когда она бросалась ему на шею и покрывала его испуганное лицо
поцелуями.
В дни, когда Се'Недра бывала в настроении, она собирала
друзей, знакомых и родных на берегу острова Горима, чтобы поболтать, посмеяться
и поиграть в игры, которые сама же придумывала, и тогда мрачная тишина пещер
оглашалась шутками и смехом молодых девушек. Когда она впадала в меланхолию, то
вместе с Горимом принималась бродить по причудливому миру пещер, раскинувшихся
под покинутым городом Пролгой. Со стороны могло показаться, что принцесса
настолько погружена в собственные переживания, что ничего не замечает, но её
цепкий ум схватывал и анализировал все, даже в момент самых яростных вспышек
гнева. Горим с удивлением обнаружил, что перед ним девушка с очень острым умом
и богатым воображением. Когда он рассказывал предания алгосов, она всегда
внимательно его слушала, стараясь понять, что кроется за этими рассказами.
Из этих бесед принцесса почерпнула для себя много важного.
Так, она узнала, что смысл жизни алгосов заключается в религии и что мораль
всех услышанных историй – абсолютное подчинение воле Ала. Житель Толнедры может
шутить и даже заключать сделки со своим богом. Недра готов принять это. Ему
нравится заключать сделки и торговаться, так же как и его народу. В сознании
алгосов, однако, подобные отношения выглядели святотатством.
