– Я знаю, что вы всегда хорошо относились друг к
другу, – продолжал Рандориг упавшим голосом. – Я поговорю с
ней. – Он поднял голову. В глазах бедного парня стояли слезы. – Мы бы
так не увлеклись, Гарион, но кто знал, что ты вернешься.
– Не совсем так, Рандориг, – успокоил друга
Гарион. – Мы только проездом, чтобы забрать кое-какие вещи.
– Ты и Забретт заберешь? – чуть слышно спросил Рандориг,
и у Гариона защемило сердце.
– Рандориг, – попытался он успокоить
товарища. – У меня нет больше дома. Одну ночь я сплю во дворце, следующую
– в придорожной канаве. Разве кто-то из нас может обречь на такую жизнь
Забретт?
– Она пойдет за тобой, если ты попросишь… я так
думаю, – сказал Рандориг. – С тобой она все выдержит… Я знаю.
– Но она не создана для такой жизни, признайся? Вы
доверяете друг другу?
– Я не смог бы ей солгать, Гарион, – обиделся
высокий парень
– А я смог бы, – резко сказал Гарион. – В
особенности если это избавит её от тягот кочевой жизни. Тебе потребуется только
держать рот на замке. Предоставь говорить мне. – Он неожиданно
ухмыльнулся. – Как в старые времена.
На лице Рандорига мелькнула застенчивая улыбка… Ворота фермы
были распахнуты настежь, и добрый и честный Фолдор, широко улыбаясь и радостно
потирая руки, суетился вокруг тети Пол, Дерника и Се'Недры. Высокий и тощий
фермер ничуть не изменился за те полтора года, что они не виделись, лишь
выдающаяся вперед челюсть, казалось, вытянулась еще больше, да прибавилось
седины на висках, но сердце осталось таким же добрым и великодушным.
Принцесса Се'Недра скромно осталась стоять в стороне, и
Гарион принялся изучать её лицо, стараясь отыскать признаки надвигающейся
грозы. Если кто и мог сорвать задуманный им план, то в первую очередь, конечно,
она. Но как он ни старался, ничего не мог увидеть.
Затем с галереи, опоясывающей внутренний двор, спустилась
вниз Забретт. Одетая в обыкновенное деревенское платье, с золотистыми длинными
волосами, она очень похорошела с тех пор, как они расстались. Волна
воспоминаний охватила Гариона, но в мыслях он оставался холодным и расчетливым.
Они вместе росли, и их связывало так много, что посторонний человек вряд ли мог
понять, что произошло, когда их взгляды встретились И в этом взгляде Гарион
лгал ей. Глаза Забретт светились любовью, а мягкие губы были полуоткрыты,
словно готовые дать ответ на вопрос, который он еще не задал, но обязательно
задаст. Однако во взгляде Гариона она прочла выражение дружбы, даже нежности,
но не любви. Недоверие отразилось на её лице, которое быстро залилось румянцем.
Сердце Гариона опять сжалось, видя, как надежда умирает в её голубых глазах. Но
хуже всего было то, что ему пришлось сохранять эту позу безразличия, когда она
с тоской всматривалась в черты его лица, как бы стараясь запечатлеть образ,
который будет её преследовать всю жизнь. Девушка повернулась и, сославшись на
дела, медленно побрела прочь. Гарион понял, что видит её в последний раз.
Прощание досталось Гариону дорогой ценой. Он обменялся
быстрым взглядом с Рандоригом, который сказал все, что нужно было сказать, и
проводил глазами ту, которой не суждено было стать его женой. Когда она
свернула за угол, он тяжело вздохнул, повернулся и заметил, что Се'Недра
наблюдает за ним. Судя по выражению её лица, она разобралась в происшедшем и
поняла, каких нервов эта сцена стоила Гариону. В этом взгляде было сочувствие
и… немой вопрос.
Невзирая на настойчивые уговоры, Полгара с ходу отвергла
роль почетного гостя, так как ей не терпелось поскорее прикоснуться к
сковородкам и тарелкам. Войдя в дом, она повесила плащ на вешалку, нацепила
передник и принялась за работу. Почти две минуты у неё получалось отдавать
команды вежливо, потом все стало на свое место.
Фолдор с Дерником, заложив руки за спину, принялись
осматривать двор, заглядывая в сараи, говоря о погоде и прочих милых сердцу
крестьянина вещах, а Гарион с принцессой остановились в дверях, ведущих на
кухню.
– Не покажешь мне ферму, Гарион? – робко попросила
она.
– Пожалуйста.
– Леди Полгара любит готовить? – Она повернула
голову в сторону натопленной кухни, где тетя Пол, весело напевая под нос,
раскатывала тесто.
– Думаю, что да, – ответил Гарион. – У неё на
кухне идеальный порядок, а порядок она любит. А как стряпает… пальчики оближешь
– Он оглядел низкую комнату с развешанными по стенам глиняными горшками и
кувшинами. Жизнь как бы совершила полный круг. – Я вырос в этой
комнате, – тихо сказал он. – У некоторых детство проходит в местах и
похуже.
Крохотная ладонь Се'Недры коснулась его руки. Нерешительно…
осторожно… словно она не знала, как он отнесется к такому проявлению чувств.
Было что-то успокаивающее в этой маленькой ручке. Гарион поймал себя на мысли,
что порой забывает, до чего же беззащитна Се'Недpa, которую легко обидеть, и
ему страстно захотелось оградить это хрупкое существо от превратностей судьбы.
Вдвоем они отправились бродить по ферме, заглядывая в сараи,
конюшни и курятники, пока не пришли на сеновал, где в детстве так любил
прятаться Гарион.
– Я, бывало, скрывался тут, когда знал, что тетя Пол
хочет заставить меня работать, – признался он со смехом.
– Ты не любил работать? – удивилась
Се'Недра. – Здесь все чем-то постоянно заняты.
– Я не прочь повкалывать, – ответил Гарион. –
Дело в том, что она требовала невозможное.
– К примеру, почистить горшки? – В её глазах
заиграл озорной огонек.
– Угадала.
Они сели на мягкую пахучую копну сена. Се'Недра, не выпуская
свою ладонь из руки Гариона, пальцем левой руки принялась рассеянно водить по
его ладони.
– Ты сегодня поступил очень смело, Гарион.
– Смело?
– Ты расстался с чем-то, что было тебе очень дорого.
– А, ты о Забретт… Пожалуй, это к лучшему. Рандориг
любит её и даст то, чего я не могу.
– Я не очень понимаю.
– К Забретт надо относиться по-особому. Она умна и
хороша собой, но не отличается смелостью. Она живет, стараясь избегать
трудностей. Ей нужен кто-то, кто следил бы за ней, создавал покой и уют… кто
мог бы посвятить ей всю жизнь. Мне это не дано.
– Если бы ты остался на ферме, то женился бы на ней?
– Возможно, – согласился он, – но я не
остаюсь.
– Тебе больно… расставаться?
