Напряжение с каждой секундой росло и вскоре стало
непереносимым. То, чем занимался Белгарат, было очень тонкой и очень
напряженной работой. На сей раз Гарион не слышал ни накатывающегося шума, ни
отдаленного эха, но незнакомый шепот в его сознании сливался с волей старика
мучительно медленно. Этот голос как будто повторял одно и то же… что-то, чего
не мог понять Гарион… что ускользало от него и терзало душу.
Во дворе юные кикиморы прекратили свои игры. Мяч остался
лежать на земле, оставленный без внимания игроками, которые застыли как
вкопанные. Поппи с Тупиком вышли из пруда и остановились, склонив набок головы,
в то время как тихое бормотание Белгарата проникало в их мысли, передавая им
все свои знания и жизненный опыт, наставляя и уча. Затем, словно от внезапного
озарения, их глаза расширились.
Наконец, ступая тяжелой походкой, из ивовой рощи, укутанной
туманом, вышел измученный Белгарат. Он медленно подошел к дому, остановившись
на минуту, чтобы взглянуть на удивленные лица кикимор, собравшихся во дворе, и
вошел внутрь. Плечи его поникли, лицо побелело и осунулось.
– Ты в порядке? – спросила Вордай. Теперь её голос
уже не звучал безразлично.
Он кивнул, усаживаясь на стул, стоявший у стола.
– Дело сделано, – коротко произнес Белгарат.
Вордай с подозрением взглянула на него.
– Я не шучу, Вордай, – продолжал он. – И я
слишком стар, чтобы пытаться обмануть тебя. Я уплатил твою цену. Если не
возражаешь, сразу после завтрака мы отправимся в путь. Нам еще идти и идти.
– Мне не нужны слова, Белгарат. Я мало тебе верю… как
всем людям, по правде говоря. Мне нужны доказательства.
У порога послышалось невнятное бормотание. Поппи, с
искаженным от усилий лицом, пыталась что-то произнести.
– М… м… м… – её рот перекосился, и она снова выдавила
из себя:
– М… м… м… – Казалось, это было самое трудное испытание
в её жизни. Но вот она набрала побольше воздуха и попыталась в третий раз:
– М… ма… ма…
Вскрикнув, Вордай бросилась к крохотному существу, упала на
колени и обняла его.
– Мама, – на этот раз более четко произнесла
Поппи.
Из углов комнаты раздался слабый писк, слившийся в один:
– Мама, мама, мама. – Возбужденные кикиморы
отовсюду бежали к дому, не переставая повторять одно и то же слово.
Вордай тихо плакала.
– Тебе придется, конечно, обучать их, – устало
произнес Белгарат. – Я дал им самое необходимое, и пока что они знают
совсем мало слов.
Вордай подняла на него лицо, по которому текли слезы.
– Спасибо тебе, Белгарат, – сказала она дрожащим
голосом.
Старик пожал плечами и ответил:
– Что-то за что-то. Разве это не была сделка?..
Из болот их вывел Тупик. Крохотное создание весело пыталось
заговорить с ними, но путалось в словах, часто произнося их не правильно, но
тем не менее это была осознанная речь.
Гарион долго раздумывал, все не решаясь обратиться к
Белгарату. Но вот, оттолкнувшись еще раз шестом, он поборол сомнения и сказал:
– Дедушка?
– Да, Гарион, – отозвался старик, отдыхая на корме
лодки.
– Ты знал заранее, правда?
– Знал что?
– Что можешь перестать быть чародеем? Белгарат удивленно
посмотрел на него и спросил в свою очередь:
– С чего ты взял?
– Тетя Пол сказала, что после болезни, которая тебя
свалила прошлой зимой, ты можешь не оправиться.
– Она так и сказала? ,
– Она говорила, что…
– Я расслышал. – Старик нахмурился. – Такой
вариант не пришел мне в голову, – признался он. – Внезапно он
заморгал, и его глаза стали круглыми. – А знаешь, может, она и права.
Болезнь могла бы сыграть такую штуку со мной. Удивительно!
– Ты не чувствуешь никаких… признаков слабости?
– Что? Ну конечно нет. – Белгарат продолжал
хмуриться, о чем-то напряженно размышляя. – Удивительно, – повторил
он и внезапно рассмеялся.
– Я не вижу ничего смешного.
– Уж не об этом ли вы со своей теткой беспокоились все
эти месяцы, ходя вокруг меня на цыпочках, словно я сделан из тонкого стекла?
– Мы боялись, как бы не проведали энгараки, поэтому
ничего тебе не говорили, так как…
– …так как боялись, что я усомнюсь в себе? Гарион
только молча кивнул головой.
– Наверно, в принципе вы все сделали правильно. Сегодня
мне ни в коем случае нельзя было усомниться в себе.
– Было очень трудно?
– Пожалуй что да Мне не хотелось бы заниматься этим
каждый день.
– Но ведь это было вовсе не обязательно?
– Что именно?
– Учить кикимор человеческому языку. Если ты сохранил
свою силу, мы вдвоем могли бы отыскать проход в болотах… даже если Вордай с
кикиморами попыталась бы остановить нас.
– Интересно, когда это пришло тебе в голову, –
пробормотал старик.
Гарион недовольно посмотрел на него и настойчиво продолжал:
– Хорошо, почему ты пошел на это, хотя мог поступить
по-другому?
– Вопрос довольно невежливый, Гарион, – упрекнул
молодого человека Белгарат. – Считается дурным тоном спрашивать у чародея,
почему он делает то-то и то-то.
– Ты уходишь от вопроса, – прямо сказал
Гарион. – Допустим, что у меня плохие манеры, но все равно ты мог бы
ответить.
– Не моя вина, что вы с теткой ударились в
панику, – немного обиженно произнес он. – У вас не было никаких
оснований для серьезного беспокойства. – Он замолчал и, немного подумав,
спросил:
– Ты очень хочешь знать?
– Да, очень Почему ты пошел на это?
– Большую часть жизни Вордай провела в
одиночестве, – вздохнув, ответил он, – и жизнь обошлась с ней круто.
Иногда мне кажется, что она заслуживает лучшей доли. Может, теперь ей станет
легче.
– А Олдур согласился с тобой? – не отставал
Гарион. – Я слышал его голос, когда ты с ним говорил.
– Подслушивать – плохая привычка, Гарион.
– У меня много плохих привычек, дедушка.
