– Мир, я так полагаю, ваша милость. Одна часть того,
что мы выращиваем, идет нашему хозяину, вторая – его хозяину. Третья – королю…
прибавьте потом губернатора. И в довершение – платим за войны, которые
несколько лет назад вел наш хозяин. Нам остается не так уж много.
– Я собираю армию для войны на Востоке, – с болью
в сердце сказала Се'Недра.
– Да, ваша милость, – ответил второй крепостной,
Деттон. – Мы сегодня слышали вашу речь.
– Это что-нибудь изменит в вашей жизни?
– Это значит повышение налогов, ваша милость, –
ответил Деттон, пожимая плечами, – и кое у кого сыновей заберут в солдаты,
если наши хозяева решат присоединиться к вам. Из крепостных выходят плохие
солдаты, но они могут нести поклажу. А когда дело касается штурма крепости,
дворяне хотят, чтобы рядом находилось побольше крепостных и было кому умирать.
– Выходит, вы отправляетесь на войну, не питая любви к
своей родной стране?
– Какое отношение это имеет к крепостным,
миледи? – спросил Леммер. – Месяц назад я даже не знал названия моей
страны, в которой мне ничего не принадлежит. Почему я должен питать к ней какие
то чувства?
Се'Недра не смогла ответить на этот вопрос. Их жизнь была
настолько уныла, так безнадежно тяжела, и её призыв к войне означал только
новые тяготы и страдания для этих людей.
– А как же ваши семьи? – спросила она. – Ведь
если победит Торак, явятся гролимы и изрубят ваши семьи в куски, чтобы принести
ему в жертву.
– У меня нет семьи, миледи, – упавшим голосом
ответил Леммер. – Мой сын умер несколько лет назад. Мой хозяин с кем-то
воевал, и при осаде замка на крепостных стали лить кипящую смолу, когда они
пытались приставить к стене лестницу. Узнав это, моя жена перестала есть и
умерла. Так что гролимы им больше не страшны. А если они захотят убить меня –
ну что же, пожалуйста.
– Разве тебе не за что сражаться?
– Пожалуй, пища, – ответил Леммер после некоторого
раздумья. – Я очень страдаю от голода.
Се'Недра повернулась ко второму крепостному и спросила:
– А ты что скажешь?
– Я брошусь в огонь за того, кто меня накормит, –
с жаром ответил Деттон.
– Идемте, – приказала Се'Недра, направляясь
обратно в лагерь, туда, где стояли большие телеги, набитые провиантом со
складов Сендарии. – Я хочу, чтобы эти люди были накормлены, –
приказала она перепуганному повару. – Дать столько, сколько съедят.
Дерник, честные глаза которого были полны сострадания, уже
подскочил к одной из повозок и взял большую буханку хлеба, затем, разломив её,
протянул одну половину Леммеру, а другую – Деттону.
Леммер уставился на хлеб, весь затрясся и проговорил
сдавленным голосом:
– Я последую за тобой, миледи… Я съел свои ботинки и
питался одной лишь вареной травой и корнями деревьев. – Его пальцы
судорожно схватили хлеб, словно он боялся, что его отнимут. – Ради этого я
пойду за тобой на край света. – И он впился зубами в хлеб.
Се'Недра долго смотрела на него, потом резко повернулась и
убежала. Оказавшись в своем шатре, она забилась в истерике. Адара с Таибой
безуспешно пытались утешить её и в конце концов решили послать за Полгарой.
Когда чародейка пришла, она быстро огляделась и попросила
Таибу и Адару оставить её наедине с рыдающей принцессой.
– Ну ладно, ладно, Се'Недра, – принялась она
успокаивать принцессу, садясь на кровать и беря её за руки. – Так в чем
дело?
– Я больше не могу, леди Полгара, – рыдая,
вскричала Се'Недра. – Не могу!
– Это была твоя идея, – напомнила Полгара.
– Я ошиблась, – всхлипывая, созналась
Се'Недра. – Ошиблась! Ошиблась! Мне надо было остаться в Райве.
– Нет, – возразила Полгара. – Ты сделала
такое, что никому из нас не под силу. Ты помогла нам заручиться поддержкой
арендов. Я даже не уверена, справился бы Гарион с этим делом.
– Но наши люди обречены на смерть! – вскричала
Се'Недра.
– С чего ты взяла?
– Энгараков же в два раза больше, чем нас. Они ничего
не оставят от моей армии.
– Кто тебе сказал?
– Я… я подслушала, – ответила Се'Недра, прикасаясь
к амулету, висящему на шее. – Я слышала, что говорили Родар, Энхег и
остальные, когда они узнали о выступлении южных мергов.
– Понятно, – со вздохом сказала Полгара.
– Мы только напрасно загубим наши жизни. Ничто нас не
спасет. И только что я узнала, как привлечь на нашу сторону крепостных. Их
жизнь настолько несчастна, что они пойдут за мной хоть на край света за кусок
хлеба. И я сделаю это, леди Полгара. Если я решу, что так надо, то поведу их на
смерть. Иного не дано.
Полгара взяла бокал со стоявшего рядом столика и вылила в
него содержимое какой-то склянки.
– Война еще не окончена, Се'Недра. Она даже не
начиналась. – Она размешала темно-желтую жидкость на дне бокала. – Я
и прежде видела, как выигрываются безнадежные, казалось бы, войны. Если ты
будешь паниковать раньше времени, пиши пропало. Понимаешь, Родар очень умный
тактик, и люди в его армии – не робкого десятка. Ни о какой битве не может быть
и речи, если только она не будет неизбежна, так как Гарион должен успеть
победить Торака. В таком случае энгараки побегут, и нам не с кем будет
сражаться. Вот, – предложила она, протягивая ей бокал, – выпей.
Се'Недра молча взяла его и выпила. Золотистая жидкость
горчила и слегка жгла горло.
– Значит, все зависит от Гариона? – спросила она.
– Всегда полагайся на него, дорогая, –
посоветовала ей Полгара.
– Как бы я хотела… – со вздохом произнесла Се'Недра
– Что «хотела», дорогая?
– О, леди Полгара, я никогда не говорила Гариону, что
люблю его, и все отдала бы на свете, чтобы признаться ему в этом… хотя бы раз.
– Он знает, Се'Недра.
