– Над чем он сейчас работает? – насторожилась я, почуяв неладное и доставая коммуникатор, чтобы спросить у Борьки, какого черта ему понадобилось в российском консульстве в Китае.
– У Бори такое обычное дело, что-то связанное с правами потребителей, – припомнила Кира Ивановна.
– И вас не удивило, что Джуниору понадобилось что-то от китайского консульства?
– Знаешь, Агата, – скептически откликнулась секретарша, – я столько лет работаю в адвокатской конторе «Устинович и сыновья», что давно уже ничему не удивляюсь. Когда Эд Георгиевич стал владельцем нашего бюро, до этого бывшего обычной районной адвокатской которой, он сразу же распорядился уничтожить весь архив, копившийся не одно десятилетие, – я и то не удивилась, а сделала, как было велено.
– Господину Устиновичу помешал архив? – не поверила я, продолжая попытки дозвониться до Бориса.
– Он сказал, что старые папки слишком облезлые, в интерьер офиса не вписываются, – печально вздохнула секретарша. – Тут архив спалили, а ты хочешь, чтобы я из-за китайского консульства начала беспокоиться!
– Что ж вы ответили Борису? – сердито буркнула я, слушая в трубке длинные гудки.
Терпеть не могу, когда посторонние суют нос в мои дела, а потом делают вид, что это не они лезли, куда не нужно, и демонстративно не подходят к телефону.
– Дала номер Николая Лебедева, – призналась Кира Ивановна. – Он – старинный приятель Павла Арсеньевича, очень обаятельный мужчина и всегда готов помочь хорошим людям.
– Сделайте одолжение, дайте и мне его телефон, – раздувая от негодования ноздри, выпалила я, срываясь на ни в чем не повинную женщину.
Кира Ивановна обиженно поджала губы и, отодвинув чашку с недопитым чаем, отправилась к стойке ресепшен. Пока она возилась с записной книжкой, колокольчик над входной дверью звякнул, и в контору вошел высокий и очень худой мужчина, унылое лицо которого показалось мне странно знакомым. Присмотревшись, я узнала в нем смурного типа с монитора, на которого любовался Джуниор перед тем, как покинуть офис. Это был тот самый «сферический конь в вакууме», как отрекомендовал его кудрявый друг.
– Добрый день, мне звонил Борис Устинович, – безрадостно сообщил посетитель.
– Его нет, – злорадно ответила я. – Борис Эдуардович отбыл в неизвестном направлении и на связь не выходит.
Я потрясла смартфоном и добавила:
– Битый час не могу до него дозвониться.
– Очень жаль, я приехал из Подольска, – еще больше приуныл печальный тип.
– Хотите чаю? – оживилась Кира Ивановна.
Наблюдая за Кирой Ивановной, я пришла к выводу, что хорошей считается такая секретарша, которая любое недоразумение может решить с помощью чашечки этого волшебного напитка.
– Прямо даже не знаю, – засомневался визитер. – Пожалуй, можно и чаю. Да я, собственно, не к Устиновичу. Могу я видеть адвоката Агату Рудь?
– Я вас внимательно слушаю, – откликнулась я, не зная, что и подумать.
С чего это вдруг знакомый Устиновича-младшего едет ко мне из Подольска?
– Очень приятно, меня зовут Игорь Сомов, – представился странный посетитель. – Дело в том, что Борис Устинович позвонил мне сегодня утром и назначил с вами встречу. Борис Эдуардович сказал, что к трем часам вы обязательно появитесь в офисе, и просил меня подъехать к этому времени.
– А что вам еще сказал Борис Эдуардович? – чуя какой-то подвох, насторожилась я.
– Борис Эдуардович сказал, что вам любопытно будет узнать о китайской тюрьме и моем компаньоне Феликсе Беляковиче, с которым мы вместе мотали срок.
Я присвистнула и медленно опустилась на стул. Кудрявый друг не перестает меня удивлять. Остается загадкой, как он вышел на китайскую тюрьму, если я для этого обежала всю Москву и только вчера случайно увидела фотографию татуированного бицепса Беляковича на столе у беременной Лили, а Борька нигде не бегает, а целыми днями торчит в Интернете? Хотя, может, именно через Интернет Джуниор и получил нужную мне информацию? В любом случае Устинович-младший пытается мне помочь, за что ему, конечно, отдельное спасибо, но при случае я непременно ему скажу, что в посторонней помощи я не нуждаюсь.
* * *
Кира Ивановна принесла поднос с чаем и уселась напротив Сомова, приготовившись слушать. Наша секретарша любит занимательные истории из жизни, поэтому охотно присутствует при беседах с посетителями. Старейшая сотрудница конторы в ожидании подперла кулачком щеку и устремила полный надежды взгляд на унылого гостя. Гладко зачесанные темные волосы, собранные в пучок, и интеллигентное лицо делали Киру Ивановну похожей на актрису старой МХАТовской школы. Посланец Бориса не обманул ее ожиданий, без лишних предисловий начав с самого главного.
– Вы знаете, что такое китайская тюрьма? – задал он риторический вопрос, обводя нас с Кирой Ивановной прищуренным взглядом. – «Пекинский централ», – хрипло продолжал он, – это страшное место, где на двадцати восьми метрах сидят по тридцать человек. На полу имеется деревянный настил, на нем набросаны мешки с шелухой, являющиеся матрасами. Китайцы спят на настиле, а иностранцы вынуждены довольствоваться оставшейся полоской бетона у двери. В день правительство Китая выделяет сидельцам по две рисовые лепешки и чашку воды, все остальные разносолы заключенные получают с воли от друзей и родственников.
– Господи, какой ужас, – всплеснула руками Кира Ивановна.
– А вы думали, там курорт? – усмехнулся посетитель.
– Вы кушайте, Игорек, кушайте, – придвинув ему тарелку с тортом, суетилась секретарша, не спуская жалостливых глаз с посетителя.
– В принципе, мы с Феликсом попали в тюрьму по своей вине, – наваливаясь на предложенное угощение, продолжал свой рассказ Сомов. – Открыли совместное предприятие и, забрав товар, не выплатили денег китайским партнерам. Попросту говоря, кинули их. Нас приняли на границе и водворили в «Пекинский централ». Феликс сразу же сдружился с одним китайцем – Ли Сунем. Ли даже татуировку Феликсу сделал на плече. Прыгающий тигр на иероглифе «джин ю» – это тюрьма по-китайски. Ли Сунь был из влиятельной семьи, поэтому сидел он недолго – его выкупили родные. Когда Ли выходил на волю, он предложил Феликсу внести за него залог с тем условием, что после освобождения Белякович станет работать на него. Феликс согласился и вышел буквально через несколько дней после своего китайского друга. Белякович обещал и меня выкупить, но я так и не дождался от него помощи. Спасибо, мать помогла – продала квартиру, переехала к сестре в Подольск и внесла за меня триста тысяч юаней.
– Надо же, какая молодец! – похвалила незнакомую женщину Кира Ивановна.
– Да уж, мамаша молодец! Все нервы вымотала этой своей благотворительностью, – сердито буркнул посетитель. – Живу с двумя злющими старухами в однокомнатной хрущевке, и все благодаря Феликсу. Он втянул меня в авантюрный бизнес, он уговорил кинуть китайцев, он же в результате вышел сухим из воды, а я – за все отдувайся. Сколько я знаю Беляковича, он всегда был пройдохой. Когда мы с ним в военном училище учились, он придумал девчонок к нам в корпус на второй этаж на веревке поднимать. Начальник курса узнал про это и решил его подловить. И вот однажды Феликс тянет подружку на веревке вверх и видит: фуражка начальника курса в окне показалась, это начальник девчонку прогнал, а сам вместо нее по веревке к нам в окно карабкается. Феликс веревку из рук тут же выпустил, отдал, как положено по уставу, честь и как заорет: «Здравия желаю, товарищ майор!» Майор полетел вниз и с переломом ноги потом еще полгода по лазаретам валялся, а Феликс без лишних помех поднимал к нам в комнату девчонок. К чему я это все рассказываю? – почесал переносицу Игорь. – Беляковичу всегда все сходило с рук. И в этот раз он выкрутился, а я влип в историю. Заработал язву желудка и непроходящую головную боль от бесконечных нравоучений матери. Ну ладно, мне пора, а то я заболтался.
