Павлик нахмурился:
– Я думал, такие вещи у них против правил.
– Да ладно! – отмахнулся Денафриа. – Вот первое, что замечаешь, отработав в отделе по борьбе с оргпреступностью какое-то время. Никакие правила не действуют, если только ты не занимаешь достаточно высокое положение и не придумываешь их сам. Но даже и тогда, рано или поздно, все законы и правила меняются на ходу. – Он вытянул из упаковки, лежащей на приборной панели, батончик «Кит-Кат». – В общем, Фаму приняли в семью пару лет назад. И он обхаживает по крайней мере двух спутниц жизни своих же собратьев-мафиози. Дичикко сейчас в тюрьме, в Элмайре. Во время его отсутствия Фама не меньше раза в неделю заглядывает к нему домой. А миссис Дичикко – настоящая красотка.
– Значит, мы тут шпионим за парочкой в пользу ее муженька? – спросил Павлик.
Денафриа показал на Фаму, трусящего по тротуару:
– Фама, с тех пор как приехал в Штаты, тесно дружит с Манджино. Можно сказать, он его лучший друг. Через него можно выяснить, где Манджино поселился. У себя на квартире его не было – по крайней мере, всю прошлую неделю он там не ночевал. Он где-то задерживается допоздна и не возвращается. Его родственники, по крайней мере, те, кто еще поддерживает с ним отношения, живут далеко, в Джерси. Попозже я хочу съездить в Джерси и потолковать с Лусией Гонсалес. Расспросить ее о полученных травмах. Но кроме того, нам важно выяснить, где прячется Манджино. На тот случай, если нам захочется его допросить.
– Я бы хотел его не только допросить, – заметил Павлик.
Денафриа закинул руки за голову.
– Если бы только удалось убедить ее подать в суд… Тогда, возможно, тебе и представится удобный случай, – протянул он, зевая.
– Ты особенно-то не надейся, – посоветовал Павлик.
– А я и не надеюсь, – ответил Денафриа.
– Он успел трахнуть тебя с утра? – спросил Джек Фама у Розмэри Дичикко.
В сорок два года миссис Дичикко была еще красивой женщиной. Высокая блондинка с пышным бюстом, гладкой белой кожей, длинными волосами и ярко-синими глазами. На ней был малиновый атласный халат и белые домашние туфли. В глубоком вырезе халата виднелась грудь.
Она глянула на часы.
– Перед тем, как принял душ, – сказала она устало.
Фама скорчил гримасу.
– Но сейчас почти полдень, – заметила миссис Дичикко, закуривая новую сигарету и оставляя на фильтре след помады. – Я как раз одевалась, когда услышала звонок, – добавила она.
Фама, смуглый кареглазый сицилиец атлетического сложения, раздраженно потер щетину.
– Эх, не повезло! – воскликнул он с итальянским акцентом. – Мне так не терпелось кинуть палку на завтрак. А теперь придется ждать.
Миссис Дичикко показала рукой наверх:
– У меня там еще одна душевая. Я буду чистой через десять минут.
Фама поморщился.
– Не надо! Мне не нужны объедки, – заявил он, показывая в сторону лестницы. – Иди и прими душ, а потом можешь отсосать у меня.
Миссис Дичикко зевнула.
– Ну, спасибо! – язвительно заявила она. – Жду не дождусь такого счастья.
– Иди! – велел Фама. – Мне надо поговорить с Джимми по делу. – Шлепнув ее по заду, он вышел в коридор.
– По нашим законам, нельзя трахать жен ребят из семьи, – напомнил Фама Джимми Манджино.
Они сидели в комнатке, оборудованной в подвале. Манджино сгорбился на кровати в одних трусах, натягивал носки.
– Она сама виновата, – заявил Манджино. – Готова трахаться со всеми, кто на нее посмотрит. Я никак не мог ее отшить.
Фама улыбнулся:
– А ведь классная баба, скажи, Джимми. Да или нет? Я иногда утешаю ее… раза два-три в неделю.
Манджино зевнул.
– Ты в лучшей форме, чем я. С тех пор как я вышел на волю, я и десяти раз не тренировался.
Фама присел на вторую снизу ступеньку лестницы.
– Если она тебе надоела, если хочешь отсюда съехать, я тебе помогу, – сказал он. – Я могу поселить тебя на какой-нибудь яхте, которая стоит на приколе в Милл-Бейсн или Хауэрд-Бич. Там, когда ты сделаешь дело, тебя примут в семью.
– Дай мне еще денек-другой, – попросил Манджино. – Отсюда удобно всюду ходить и ездить. А из Милл-Бейсн ведут всего две дороги.
– Ладно, – согласился Фама. Он подождал еще несколько минут, пока Манджино заканчивал одеваться.
Манджино застегнул «молнию» на брюках и показал наверх, за спину Фамы:
– Уверен, что со мной ничего не будет, когда ее муженек выйдет из тюряги? Тебе-то ничего не грозит, ты кровный родственник и все такое, а я – посторонний.
Фама отмахнулся.
– Он не выйдет на свободу еще семь лет, – успокоил он. – Если только его не сдаст кто-то из его же ребят и ему не прибавят срок.
– Да ведь слухи распространяются быстро, – возразил Манджино.
– Не парься, – посоветовал Фама. – По-твоему, только мы с тобой обхаживаем его женушку?
– Почему она такая? Я имею в виду – легко доступная.
– Когда Ронни с ней познакомился, она была танцовщицей, – сказал Фама.
Манджино недоверчиво покачал головой.
– Так мне говорили, – продолжал Фама. – На такой нельзя жениться, верно? Она – путана. Не умеет хранить верность. Она ничего не может с собой поделать.
Манджино вытянул из-под кровати обувную коробку, поставил ее на кровать и откинул крышку.
– Вот, выбирай, – предложил он, снимая сверху тряпку.
В коробке лежали четыре пистолета. Фама ткнул пальцем в один из них.
– Давай браунинг, – распорядился он.
Манджино вынул из коробки браунинг и «беретту». Браунинг он протянул Фаме, а «беретту» сунул себе за пояс.
– Ты уверен, что корейцы объявятся? – спросил Фама. – Вдруг их там не будет? Мне не хочется повсюду таскать с собой эту штуку.
Манджино поднял вверх палец:
– Если верить Юджину, у них должно быть много кокаина. Очень много. Посмотрим. А насчет времени… кто знает? Пока, до вечера, у меня еще две встречи, на которые я пойду один.
– У меня тоже встреча, которую нельзя пропустить. – Фама в досаде рубанул рукой воздух. – Джо Шарп требует отчета. Он боится, что ФБР прослушивает наши разговоры. Поэтому мы гуляем по променаду. Джо заставляет нагибаться и шептать ему в ухо. А уши он чистит не всегда. Иногда они просто до ужаса грязные.
– Иными словами, в ближайшее время тебя здесь не будет, – сказал Манджино. – Ты уходишь.
Фама пожал плечами:
– Ненадолго.
– Тогда с лысым я разберусь сам, – сказал Манджино. – А как насчет парикмахера? Берешь его на себя?
