Кристофер кивнул в сторону картины, и Торгни фыркнул.
— Да, этот ублюдок. К счастью, он подох от перепоя раньше, чем я успел его убить.
— То есть он умер?
— Да, давно, и ты должен этому радоваться. Его звали Карл-Эверт Петерсон. Он был художник, но так сильно пил, что с ним никто не хотел иметь дела. Надравшись, он сходил с ума, начинал дебоширить и скандалить. Однажды, когда он был пьян, он сделал это.
— Что сделал?
— Изнасиловал ее.
Кристофер переменил позу, словно хотел стряхнуть с себя услышанное. Всё. Он больше ничего не хочет знать.
— Она работала натурщицей. Чтобы немного заработать. Она хотела стать писателем, но не смогла ничего издать.
Торгни внезапно замолчал, как будто сболтнул лишнее.
Кристофер почувствовал, как все рушится. Мечты о родном доме. Воображаемый мир, в котором жила надежда. Представления о том, как обрадуются родители, когда после отчаянных поисков обретут сына.
— Мы встретились, когда Халина была беременна. Она была в смятении, потому что не хотела… Да, лучше сказать все как есть. Это было изнасилование, а закон о разрешении абортов приняли только через несколько лет. Так что ты должен быть благодарен.
У Кристофера сильно закружилась голова.
— Но потом, когда ты родился, она была рада. Она стала хорошей матерью, правда. Только когда ей было плохо, она порой обращалась с тобой немного жестко.
Пытаясь встать, Кристофер ухватился за спинку стула.
— У нее наверняка был приступ, когда она оставила тебя в Скансене. Иначе она никогда бы этого не сделала.
С книгой в руках Кристофер вышел в прихожую.
— Кристофер!
Торгни продолжал сидеть в комнате на диване. Не отвечая, Кристофер взялся за ручку входной двери. Уличную обувь он так и не снимал.
— Ты позвонишь еще, Кристофер? Мы с тобой еще увидимся, да?
Кристофер вышел на площадку и закрыл за собой дверь. В ушах звенело. Рука, опершаяся на перила, дрожала, а ноги свело так, что он не мог сделать ни шага.
Все разрушено.
Его тайный мир, сверкавший, как далекий оазис, манивший благословенными обещаниями, растворялся и исчезал. Бесконечное ожидание. Потерянные секунды. Надежда, которая заставляла идти дальше. Как признаться себе, что все это время ждал напрасно? Его никогда не искали, он никому не был нужен. Откуда-то из глубины души поднималось горе, которое он всегда гнал прочь.
Отвоевывая свои позиции, горе обрушилось на него, подкосив ему ноги. Прислонившись к стене, Кристофер сполз на пол.
Он ничего не хочет знать!
Ему нужно только одно — вернуть надежду.
Надежду, необходимую для жизни. Веру, что однажды все разъяснится и наступит наконец благословенное примирение с прошлым.
* * *
Когда в дверь позвонили, Аксель и Алиса все еще сидели в библиотеке. В доме уже давно пахло едой, Герда должна была вот-вот позвать на ужин. Они переглянулись, из прихожей донеслись шаги Герды. Аксель поднялся, но Алиса уже поняла, кто стоит у двери.
— Мне нужен Аксель Рагнерфельдт.
— Его нет дома.
— Он дома. Я видела его в окно.
Несколько секунд молчания.
— К сожалению, он занят.
— Скажите, что я хочу поговорить с ним. Это в его же интересах.
Алиса встала, прошипев:
— Ради бога, иди и помоги Герде.
Аксель торопливо вышел. Он с удивлением отметил, что очень боится. Даже в детстве он никогда так сильно не боялся.
Рагнерфельдт появился в прихожей как раз тогда, когда Герда снова попыталась закрыть дверь. Халина сопротивлялась, пытаясь проникнуть внутрь, но при виде Акселя растерялась и ослабила натиск.
— Я хочу поговорить с тобой.
Во взгляде Герды читалось отчаяние, и Аксель понял, как мучительно ей все происходящее. Быстрым кивком он отпустил ее, и она, поджав губы, ушла, не удостоив его взглядом.
Халина переступила через порог.
— Где твоя жена? Я хочу, чтобы она тоже присутствовала при нашем разговоре.
Покосившись через плечо, Рагнерфельдт увидел Алису, стоящую в другом конце коридора у дверей гостиной. Он снова повернулся к Халине, но не решался смотреть на нее. Всклокоченные грязные волосы. И взгляд такой же, как тогда у издательства. Он отдал бы все что угодно, только бы этого не видеть.
— Я должен попросить вас уйти, потому что все, что вы хотите сказать, меня не интересует.
— Ты прочел мои письма?
Он сделал шаг вперед, пытаясь выпроводить ее.
— Нет. Уходите, пожалуйста.
Стараясь удержаться на месте, она схватилась за дверной косяк.
— Я хочу только…
— Меня не интересует, что вы хотите!
Он расцепил пальцы Халины и, держа ее за плечо, изловчился и вытолкал на лестницу. Получилось грубее, чем он хотел. Страх исчез, уступив место злости. Эта женщина действительно перешла все границы. Он запер дверь, оставив Халину на улице. Она кричала и нажимала на звонок. Наверное, нужно позвонить Торгни, пусть приедет и заберет ее. Но что они будут делать с ней, пока он сюда доберется? Полицию беспокоить не стоит, они больше навредят, чем помогут. Газетных скандалов Аксель боялся больше, чем женщину за дверью.
Непрерывный звонок разливался по всему дому, а крики Халины проникали сквозь все двери и запоры. Потом ее лицо показалось в окне прихожей, и Аксель попятился, чтобы она его не видела.
Скрестив руки на груди, Алиса стояла в дверях гостиной.
— Впусти ее. Надо раз и навсегда положить конец этой истории. Да и соседи могут услышать!
— Ни за что. Ноги ее в этом доме не будет.
Поджав губы, Алиса решительно направилась к входной двери.
— Тогда я сама сделаю это.
— Постой, Алиса! Не открывай!
— Этой глупости нужно когда-то положить конец. Мы выслушаем ее или узнаем, что ей надо.
Он попытался преградить ей путь, но она оттолкнула его руки.
Алиса повернула ключ в замке. Звонок резко замолчал. Аксель видел, как обе женщины несколько секунд сверлили друг друга глазами.
Потом Алиса распахнула дверь и отступила.
— Входите, только снимите обувь.
Развернувшись, Алиса пошла в дом.
— Герда, подайте, пожалуйста, кофе в гостиную.
Халина вошла в прихожую, сняла ботинки и с победоносным видом улыбнулась Акселю.
Рагнерфельдт смотрел вслед Алисе — прямая осанка, решительная походка. Он знал это ее настроение. Сейчас она раздавит Халину как насекомое. Закрыв глаза, он провел рукой по лицу.
