Он прекратил плакать.
— Я сказала тебе это, потому что мне нужна твоя помощь. Я даже в магазин не могу теперь пойти.
Он смотрел на нее огромными от страха глазами.
Она выдохнула:
— Черт. Прости.
Вот бы ее кто-нибудь увидел! Верхом на пятнадцатилетием мальчишке — несчастном и беспомощном. Отпустив его, она встала.
— Иди.
Он лежал не двигаясь. Наверное, даже дышать боялся.
— Вали отсюда, тебе говорят!
От ее голоса он вздрогнул. Вылез из спального мешка, поднялся и медленно пошел к двери. Как будто боялся, что она снова на него набросится.
— Мне нужна куртка.
Он остановился как вкопанный и тут же опустил куртку на пол. Потом снова медленно пошел к двери, но у самой лестницы не выдержал и бросился к выходу бегом. Она услышала, как он бежит дальше по коридору.
Закрыла глаза, съежилась и упала на свой коврик.
Нужно отсюда уходить.
Сначала она собрала его вещи. Тщательно сложила все в рюкзак и скатала коврик. Потом разобралась со своим имуществом. Через несколько минут она была готова.
У двери оглянулась на большие часы.
До свидания.
По коридору и вниз по лестнице.
Прикоснувшись к дверной ручке, поколебалась. Ее затошнило уже от одного вида этой двери в мир. Этот страх ее уничтожит.
Она решила спуститься во двор. Выходить на улицу было страшно. Дверь захлопнулась. Теперь ей сюда не вернуться.
Сибилла поплелась через двор к парку Витаберг. А дальше куда — черт его знает.
Пересекла двор до середины и вдруг услышала крик. В испуге остановилась и спешно осмотрела двор в поисках места, где бы спрятаться.
— Силла! Подожди!
Теперь она его видела. Он выскочил из-за угла Бундегатан и бежал прямо за ней. Упершись взглядом в асфальт, она подождала, пока он подойдет. Но, приблизившись, он сначала ничего не сказал. Тогда она пошла дальше.
— Извини, что сразу тебе не поверил, но я так испугался.
Она повернулась к нему. В его глазах появилось новое выражение. Серьезность, которой раньше там не было. Он тяжело дышал, глядя в землю, как будто стыдясь за свой недавний страх.
— Все в порядке.
Она продолжала идти.
— Я знаю, что ты говоришь правду, — произнес он.
Она не останавливалась. На второй дубль у нее просто не хватит сил. Он дернул ее за рукав.
— Силла, я видел газетные заголовки у «Консума».
Развернувшись, она посмотрела на него. Он колебался, и было видно, что теперь он подбирает слова.
— Они думают, что этой ночью ты убила еще одного.
~~~
— Ты уверен, что он спит?
— Да, — ответил Патрик нетерпеливо. — Он же всю ночь работал. Он никогда не просыпается раньше часа.
Но ей все равно было не по себе. А что, если его отец все-таки проснется и обнаружит в комнате сына выкрашенную в черный цвет бабу с огромным рюкзаком? Бабу, которая по возрасту годится ему в матери.
Они стояли в подъезде дома Патрика, и он уже вставил ключ в замочную скважину. Разговаривали друг с другом шепотом.
— И ты уверен, что твоя мама не вернется?
— Раньше завтрашнего вечера ее не будет.
Она все равно чувствовала что угодно, кроме уверенности.
Есть ли у нее право втягивать его в свои дела?
Услышав от него о новом газетном анонсе, она уселась на ближайшую скамейку. Сидела там, тупо разглядывая пустынный двор и думая, что ее мужество снова украли.
Он подошел и сел рядом. Помолчал какое-то время, предоставив ее самой себе. Посмотрев на большие фасадные часы, она пожалела, что не повиновалась порыву, охватившему ее несколько дней назад.
Да, лучше б ей навечно остаться на том чердаке.
— Я могу сказать полиции, что этой ночью ты была со мной.
Он посмотрел на нее с надеждой. Хотел, чтобы она обрадовалась.
Но она ухмыльнулась. Злее, чем ей хотелось, и она попыталась улыбнуться ему в ответ.
— Тогда меня заодно обвинят в похищении детей.
— Мне, между прочим, исполнилось пятнадцать, — заметил он с кислой миной.
Что на это скажешь?
— У меня нет шансов, Патрик. Все равно — лучше пойти туда и признаться, лишь бы все это поскорей закончилось.
Он уставился на нее:
— Ты что — дура?
Завелся.
— Ты не можешь пойти и сознаться в том, чего не совершала, черт бы тебя побрал.
— А что я тогда могу?
Он задумался.
— Можешь пойти и просто поговорить с ними.
— Это одно и то же.
— Нет, это не одно и то же.
Она посмотрела на него:
— Ты что, не понимаешь? Все уже решили, что убийца — я. У меня нет шансов. — Наклонившись вперед, она обхватила голову руками. — Дело в том, что, если меня посадят, я не выдержу, — произнесла она тихо.
— Тебя не посадят, если ты расскажешь им, как все было.
Но в этот раз он говорил не так уверенно.
Она рассказала ему о Йоргене Грундберге. Об отпечатках пальцев, которые нашли на его ключе, о парике и ноже, которые она забыла. И обо всем прочем, что превращало ее в идеального преступника. Бывшая пациентка психиатрической клиники, бездомная и без социальных связей. Идеальна во всех смыслах — она видела, как полицейские уже потирают руки. Кто же, если не она? И пусть даже они в конце концов обнаружат, что она невиновна, но сначала они ее посадят. А от этого она сойдет с ума. Она кое-что испытала в этой жизни, так что знает, о чем говорит.
— И потом, убийца тоже постарался. В Вестервике нашли признание, подписанное моим именем.
Он медленно кивнул:
— В Больнэсе тоже.
— Этой ночью?
— Нет, это, кажется, было позавчера. А где вчера, не знаю.
Откинувшись назад, она оперлась головой о рюкзак.
Позавчера. Значит, пока она сидела на чердаке, это произошло еще раз. Ее подозревают в четырех убийствах.
Он посмотрел на нее:
— Ой, ты что, не знала?
Она вздохнула:
— Нет.
Они помолчали. Наверное, он понял, что все не так просто.
— Я знаю, что делать, — произнес он в конце концов. — Мы пойдем ко мне и проверим все, что об этом написали в газетах.
