– Я только что с дежурства и уже опаздываю. Ваше дело не может подождать до завтра?
Голос врача был последним противовесом. Низкий. Спокойный. Уверенный.
– Сожалею, – покачал головой сыщик. – Это срочно.
Врач смерил гостя взглядом. Запах ментола стеной свежести стоял между ними. Хирш вздохнул и опустился на один из привинченных к стене стульев.
– Слушаю вас, лейтенант.
Шиффер остался стоять.
– Речь идет о турецкой работнице, которую вы осматривали утром четырнадцатого ноября две тысячи первого года. Ее привез лейтенант Кристоф Бованье.
– И что же?
– Мы считаем, что в этом деле имели место процедурные нарушения.
– А вы, собственно, какое подразделение представляете?
Сыщик издалека показал ему удостоверение.
– Внутренние расследования. Генеральная инспекция.
– Предупреждаю: я не скажу ни слова о капитане Бованье. Профессиональная тайна – знаете, что это такое?
Врач заблуждался относительно предмета его расследования. Он наверняка помогал культуристу избавиться от зависимости. Шиффер заговорил тоном "большого начальника":
– Мое расследование никак не затрагивает Кристофа Бованье. И мне все равно, лечили вы его метадоном или нет.
Врач задрал вверх одну бровь, – Шиффер угадал! – но сразу смягчился.
– Что именно вы хотите узнать?
– Та турчанка... Меня интересуют полицейские, которые пришли за ней... потом.
Психиатр положил ногу на ногу, разгладил безупречную стрелку на брюках.
– Они приехали часа через четыре после ее появления в нашей больнице. С ордером и постановлением о высылке. Все документы были в полном порядке. Я бы даже сказал – в подозрительно полном.
– На что вы намекаете?
– Штампы, печати, подписи. Прямиком из Министерства внутренних дел. В десять-то утра! Я впервые видел такое количество бумаг – из-за обычной нелегалки.
– Расскажите мне о ней.
Хирш рассматривал носки своих ботинок, собираясь с мыслями.
– Когда ее привезли, я предположил гипотермию. Она дрожала. Была почти без сил. Осмотрел ее и понял, что температура нормальная и дыхательные пути не затронуты. Все симптомы были истерическими.
– Что это значит?
Врач подарил ему улыбку превосходства.
– Что имелись физические симптомы, но не было физиологических причин. Все шло отсюда. – Он постучал себя пальцем по виску. – Из головы. Эта женщина пережила психологический шок, и ее тело реагировало соответственно.
– Какого рода шок?
– Жуткий страх. У нее были все проявления экзогенного ужаса. Анализ крови это подтвердил. Мы нашли следы мощного выброса гормонов и скачок гидрокортизола. Впрочем, все эти подробности вряд ли будут вам понятны...
Еще одна снисходительно-высокомерная улыбка медицинского небожителя.
Этот тип начинал раздражать Шиффера.
Почувствовав настроение собеседника, врач продолжил нормальным тоном:
– Эта женщина пережила чудовищный стресс. Пожалуй, правильнее будет назвать это травмой. Я видел подобное состояние у людей, вынесенных с поля боя, у жертв вооруженных конфликтов. Паралич необъяснимой этиологии, мгновенное немотивированное удушье, заиканье и так далее...
– Я понимаю. Опишите мне ее. Физический облик.
– Брюнетка. Очень бледная. Очень худая, почти анорексичная. Стрижка а 1а Клеопатра. Сильная, крепкая, что, как ни странно, нисколько не умаляло ее красоты. Напротив. Должен сказать, ее внешность... производит впечатление.
В голове у Шиффера начинал складываться образ девушки. Он инстинктивно чувствовал, что это странное создание – не обычная работница-нелегалка и не простой свидетель.
– Как вы ее лечили?
– Для начала ввел анксиолитик, и ее мускулатура расслабилась. Она начала хихикать, что-то бормотала. Полный бред. Все, что она говорила, не имело никакого смысла.
– Она говорила по-турецки?
– Нет. По-французски. Как мы с вами.
В голове у Шиффера мелькнула сумасшедшая мысль, но он предпочел забыть о ней на время и сохранять хладнокровие.
– Она рассказала вам, что видела? Описала случившееся в банях?
– Нет, это были обрывки фраз и нечленораздельных слов.
– Например?
– Она говорила, что волки ошиблись. Да, именно так... Она все время говорила о волках. Повторяла, что девушка – не та. Чушь какая-то.
Мгновенная догадка осенила Шиффера. Как эта работница догадалась, что налетчики – Серые Волки? Откуда узнала, что они ошиблись целью? Ответ был единственно возможным: она сама и есть настоящая Мишень.
Контракт убийцам выдан на Зему Гокальп.
Шиффер без труда складывал кусочки мозаики. У убийц была подсказка: та, за которой они гонялись, работала по ночам в банях Талата Гурдилека. Они ворвались в мастерскую и схватили первую женщину, которая подходила под описание: Зейнеп Тютенгиль. Но они ошиблись: рыжая женщина – настоящая рыжая – приняла меры предосторожности, перекрасив волосы в черный цвет.
Ему в голову пришла новая мысль. Он вытащил фоторобот и протянул его врачу:
– Есть сходство?
Тот наклонился, чтобы разглядеть получше.
– Никакого. Почему вы спрашиваете?
Шиффер не стал отвечать.
Новое озарение. Новое подтверждение. Зема Гокальп – женщина, которая скрывалась за этим именем, – пошла в своем превращении еще дальше: она изменила лицо. Сделала пластическую операцию. Классический прием всех тех, кто пытается "сорваться с крючка". Особенно в преступном мире. Потом она надела на себя личину работницы-нелегалки и спряталась в "Голубых воротах". Но почему она осталась в Париже?
Несколько секунд он пытался влезть в шкуру турчанки. Когда ночью 13 ноября 2001 года Волки в камуфляже и масках ворвались в мастерскую, она решила, что для нее все кончено. Но убийцы схватили ее товарку – рыжую, похожую на нее прежнюю... Эта женщина пережила чудовищный стресс. Пожалуй, слабовато сказано.
– Что еще она рассказала? – обратился он к доктору. – Постарайтесь вспомнить.
– Кажется... – Врач вытянул ноги и снова уставился на шнурки своих ботинок. – Кажется, она говорила о какой-то странной ночи. Особой ночи, когда засияют четыре луны. Еще она упоминала человека в черном пальто.
Если Шифферу и требовалось последнее доказательство, то он его получил. Четыре луны. Турков, которым известно значение этого символа, можно пересчитать по пальцам одной руки. Истина превосходила все мыслимые и немыслимые догадки.
Теперь он понимал, кто такая эта самая Дичь.
