Бандитов удалось идентифицировать, это Люшет Йилдирим, Кадир Кир и Азер Акарса, все трое – турки. У убитых Люшета Йилдирима и Кадира Кира были дипломатические паспорта. Сегодня невозможно установить дату их прибытия во Францию, Турецкое посольство отказалось от комментариев.
Официальный представитель полиции сообщил, что двое убитых хорошо известны турецким силам правопорядка. Они принадлежали к крайне правой группировке под названием Идеалисты, или Серые Волки, и уже выполняли контракты на убийство для разных карателей организованной преступности Турции.
Самым непостижимым фактом является личность третьего нападавшего. Азер Акарса – бизнесмен, добившийся исключительных успехов в секторе древоводства, имеющий безупречную репутацию в Стамбуле. Он известен патриотическими воззрениями, но всегда проповедовал умеренный национализм, не выходящий за рамки современных демократических ценностей. У этого человека никогда не было проблем с турецкой полицией.
Участие такого человека в подобном деле позволяет предположить политические цели. Тем не менее ситуация остается совершенно неясной: зачем эти люди, вооруженные помповыми ружьями и пистолетами, явились утром в "Дом Шоколада"? Почему полицейские в штатском, офицеры Управления по борьбе с терроризмом, тоже оказались там? Они что, следили за тремя преступниками? Известно, что полиция много дней следила за магазином. Возможно, готовилась засада на членов турецкой преступной диаспоры? Но к чему такой риск? Неясно, зачем было пытаться произвести арест прямо на улице, в разгар дня, не озаботившись безопасностью прохожих. Прокуратура Парижа проводит внутреннее расследование.
По сведениям наших источников, стрельба на улице Фобур-Сент-Оноре может быть связана с двумя убийствами, о которых мы рассказывали читателям во вчерашнем номере газеты: утром 21 марта, на кладбище Пер-Лашез, было найдено тело инспектора в отставке Жан-Луи Шиффера, в тот же день, на вилле в Сен-Клу, были обнаружены тела капитана полиции Поля Нерто и пластического хирурга Фредерика Грюсса. Капитан Нерто расследовал убийства трех неизвестных женщин в Десятом округе Парижа, произошедшие за последние пять месяцев.
В рамках этого расследования он консультировался с Жан-Луи Шиффером, тот был признанным знатоком турецкой общины Парижа.
Эта серия убийств может являться ядром весьма сложного дела, уголовного и политического одновременно, выходящего за рамки служебной компетенции не только Поля Нерто, но и судьи Тьери Бомарзо. Это тем более вероятно, что за час до смерти офицер полиции объявил в розыск Азера Акарсу и затребовал ордер на обыск зданий компании "Матак" в Бьевре, одним из главных акционеров которой как раз и является Акарса. Дознаватели показали фотографию этого человека Клотильде Со, главному свидетелю перестрелки, и женщина его безусловно опознала.
Другой ключевой фигурой расследования мог быть Филипп Шарлье, один из комиссаров антитеррористического подразделения, располагающий информацией о зачинщиках перестрелки. Филипп Шарлье, известный сомнительными методами работы на ниве борьбы с терроризмом, вызван сегодня в рамках предварительного расследования к следователю Берна-ру Сазену.
Это запутанное дело возникло в разгар предвыборной кампании, как раз в тот момент, когда Лионель Жоспен объявил о плане слияния Управления по территориальному надзору и Центрального управления службы общей информации. Подобное слияние имеет целью ограничить в будущем излишнюю независимость некоторых полицейских и секретных агентов.
Отключив компьютер, Зема подвела собственный итог событий. В колонку со знаком "+" она заносила спасение Клотильды и вызов Шарлье к следователю. Рано или поздно, но этот легавый ответит за все смерти и за "самоубийство" Лорана Геймза...
В колонку со знаком "-" можно было занести всего один факт, но его значение было главенствующим.
Азер Акарса по-прежнему на свободе.
Она должна обнаружить его как можно скорее, чтобы выйти на того, кто отдает приказы, на главного заказчика. Зема не знала его имени – никогда не знала, но она не сомневалась, что сумеет вытащить на свет божий того, кто стоял на вершине пирамиды.
В эту минуту Зема была уверена в одном: Акарса вернется в Турцию. Скорее всего, уже вернулся – под защиту своих людей, полиции и официальных властей.
Она схватила пальто и выбежала из номера.
Дорогу к нему она найдет в своей памяти.
68
Сначала Зема отправилась на Галатский мост, поблизости от гостиницы. Она долго смотрела на противоположный берег знаменитой бухты Золотой Рог, на Босфор и корабли на водной глади, на квартал Эминону и Новую мечеть с ее каменными террасами и голубями, куполами и башенками минаретов, откуда пять раз в день раздавался призыв муэдзинов.
Сигарета.
Она не чувствовала себя туристкой, просто знала, что город – ее город – может подать ей знак, и тогда память вернется. Прошлое Анны Геймз отдалялось, постепенно уступая место смутным ощущениям и смазанным воспоминаниям о каждодневной жизни наркокурьерши. В них не было ничего личного, ни одного опознавательного знака, который позволил бы ей разыскать своих прежних "братьев".
Зема подозвала такси и попросила шофера покататься по городу. Она говорила по-турецки без акцента и малейших затруднений. Слова пришли сами собой, из-под спуда, как вода, притаившаяся на дне колодца. Но тогда почему думает она по-французски? Последствия психологической обработки? Нет, эта привычка связана с какой-то иной историей, она совершенно очевидно является составной частью ее личности. Когда-то – в детстве ли, в юности – ей была сделана эта страшная прививка...
Зема смотрела в окно, подмечая детали: красный цвет национального флага, золото полумесяца и звезды на полотнище, нависающем над городом как восковая печать; синева стен и каменные монументы, почерневшие от смога; зелень крыш и купола мечети, мерцающие в воздухе всеми оттенками нефрита и изумруда.
Машина ехала вдоль стены Хатун-каддеши. Зема читала названия на табличках: Аксарай, Кучукпазар, Карсамба... Их звучание отзывается в мозгу смутным воспоминанием, но не волнует, не задевает ее.
И все-таки она отчетливо осознавала, что какой-нибудь пустяк – памятник, вывеска, название улицы – может оживить зыбучие пески, сдвинуть с места дремлющие блоки памяти. Вот так же медленно всплывают на поверхность из глубины обломки затонувших кораблей, стоит большой рыбине задеть их хвостом...
Водитель спросил:
– Devam edelim mi?
[12]
– Evet
[13]
.
Хашеки. Низанка. Йеникапи...
Очередная сигарета.
Рычание машин, шарканье шагов прохожих по асфальту тротуара. Кульминация городской жизни и ощущение нежности и покоя уживалось в этом месте. Весенние тени трепетали над толчеей. Бледный свет прорастал из глубин лязгающего пространства. Над Стамбулом плыло серебристо-серое марево, и эта серая патина побеждала все вокруг. Даже у деревьев здесь был потертый, словно припорошенный пеплом вид, успокаивающий разум и утешающий душу...
