Умереть от руки женщины – нет, это невозможно! Он сконцентрировался на каменных головах. Совсем скоро свет вдохнет в них жизнь. Подскажут ли ему Великаны, как действовать?
– И ты последовала за мной сюда? – спросил он, пытаясь выиграть время.
– В Стамбуле мне не составило никакого труда отыскать тебя. Я знала, что рано или поздно ты там появишься, хотя тебя разыскивает Интерпол. Я села тебе на хвост. Много дней следила, наблюдала. И поняла, что у меня нет ни малейшего шанса приблизиться к тебе и тем более – застать врасплох...
В словах женщины звучала странная решимость. Она начинала интересовать его. Он поднял глаза и сквозь облачко пара разглядел поразившую его деталь: ее замерзшие губы были слишком красными. Внезапно этот живой, естественный цвет оживил его ненависть к женщинам. Как и все остальные, она была оскорблением, кощунством. Воплощенным искушением, уверенным в собственной власти...
– И тут случилось чудо, – продолжила она. – Как-то утром ты вышел из своего укрытия. Один.
И отправился в аэропорт... Мне оставалось последовать твоему примеру и купить билет до Аданы. Я полагала, что ты поехал инспектировать тайную лабораторию или тренировочный лагерь. Но почему ты поехал один? В голову пришла мысль о твоей семье. Нет, это было не в твоем духе. У тебя осталась одна семья – волчья стая. Тогда что же? В своем письме Зема описала тебя как охотника, пришедшего с Запада, из окрестностей Адыямана, одержимого археологией. Пока я ждала вылета, купила карты и дорожный атлас и обнаружила Немруд-Даг с его статуями. Я их узнала, поняла, что эти скульптуры были твоими идолами. Той моделью, которая порождала твое безумие и руководила им. Ты отправлялся собирать себя по кусочкам в это недоступное святилище. Навстречу собственному безумию.
Он постепенно успокаивался, оценив по достоинству эту странную женщину: она сумела выследить охотника на его территории, настроилась, если можно так выразиться, на его волну. Возможно, она даже достойна убить его...
Он бросил последний взгляд на статуи. Их белизна ослепительно сияла под солнцем. Никогда еще они не казались ему такими незыблемыми – и одновременно далекими. Их молчание было подтверждением: он проиграл, он больше их не достоин.
Ведомый каким-то потусторонним наитием, он спросил, кивнув головой на гигантов:
– Ты ощущаешь мощь этого места?
Не вставая с колен, он захватил горсть розового снега, просеял его сквозь пальцы.
– Я родился в нескольких километрах отсюда, в долине. Когда-то здесь не было ни одного туриста. Я приходил – один – на эту террасу, мечтал у подножия статуй о власти и об огне.
– О крови и об убийствах.
Он снизошел до улыбки.
– Мы трудимся во имя возрождения Турецкой империи. Бьемся за господство нашей расы на Востоке. Скоро границы Центральной Азии будут сметены. Мы говорим на одном языке, у нас одни корни. Все мы происходим от Асены, белой волчицы.
– Ты питаешь свое безумие мифом?
– Миф – это реальность, ставшая легендой. Легенда может стать реальностью. Волки возвращаются. Волки спасут турецкий народ.
– Ты всего лишь обычный убийца. Мясник, не знающий цены крови.
Солнце не согревало его парализованное холодом тело. Кивнув налево, он указал на засыпанные снегом очертания в вибрирующем, струящемся воздухе.
– Когда-то, на другой террасе, воины освящали себя бычьей кровью во имя Аполлона-Митры. Христианское крещение происходит из этого обряда. Прощение, благодать рождаются из крови.
Свободной рукой женщина убрала с глаз темные пряди. Холод еще сильнее обозначил морщины, придав ее покрасневшему лицу невероятное величие. Она сняла оружие с предохранителя.
– Что ж, пришла твоя очередь возрадоваться. Потому что сейчас прольется твоя кровь.
– Подожди.
Он все еще не понимал причин ее дерзкого упорства.
– Никто не рискует вот так, попусту. Во всяком случае, не ради случайно встреченной женщины. Зема... Кем она была для тебя?
Поколебавшись мгновение, она склонила голову набок и ответила:
– Подругой. Всего лишь подругой.
Она улыбнулась. Сияющая улыбка ярко-красных губ отразилась от барельефов святилища и стала подтверждением всех истин.
Возможно, именно она исполняет здесь предначертание Судьбы.
Возможно, они равны.
Оба они нашли свое место на древней фреске.
Он сконцентрировался на ее пунцовых губах. Подумал о диких маках – его мать сжигала их стебли, чтобы венчики сохраняли алый цвет.
Когда ствол кольта 45-го калибра взорвался огнем и грохотом, он понял, что счастлив умереть под сенью такой улыбки.
