— Существует легенда, даже несколько, — пришел ей на помощь Бето. — Для обозначения лесных духов используют многие слова. Almas — души. Espiritus — духи. Fantasmas — призраки. На самом деле все еще сложнее. Индейцы говорят про этот лес, что он «неживой». Что это мир, каким он был до появления человека. «Неживые» духи кочуют вместе с embalsados, потому что по сути они странствующие души.
— А на что похожи духи?
— Некоторые индейцы говорят, что они огромные, как великаны. Другие, наоборот, утверждают, что они как карлики. Есть и более современное толкование. Кое-кто верит, что это души заключенных с военной базы — тех, кого солдатня живьем сбрасывала с самолетов в лагуну на прокорм кайманам.
Теперь Жанна поняла, почему Роберж писал в своем дневнике о мертвых душах. В древности римляне поклонялись душам умерших предков, расставшимся с телом. Раз в год им приносили жертву. И мертвые души выходили из ада через узкую щель, специально для этого оставленную в гробнице…
— То есть их никто никогда не видел?
— Сеньора, все это россказни неграмотных индейцев. Они обожают такие вот байки. Болтают про таинственное исчезновение егерей… Про пропажу вещей и материалов. Но я учился в университете в Ресистенсии, и ничто не заставит меня…
Жанна не слушала разумные речи Бето. Мифы питаются фактами, давними, но реальными, пусть и искаженными человеческим воображением. Как знать, может быть, в легендах о Кампо-Алегре нашли отражение действительные события, доказывающие, что существование первобытного народа в чаще джунглей — тоже реальность. Народ, живущий под властью Эроса и Танатоса — вожделения и стремления к смерти. И отдающий явное предпочтение второму богу — богу разрушения.
Да, повторила про себя Жанна. Если легенды порой основываются на правде, они могут указать путь к решению сегодняшней запутанной загадки, которая только кажется мистикой…
— Сколько вы возьмете, чтобы отвести нас туда?
— Сеньора, — хохотнул он, — при чем тут деньги?
Это означало, что придется торговаться. Решение пришло сразу. Она повторит маневр, опробованный в Тукумане. Пойдет в банк. Получит наличность. Выжмет свой счет досуха. До последнего евро. О чем тут думать? Назад дороги нет.
Кажется, ее впервые обожгла эта мысль: а сможет ли она вернуться назад?
75
Ад под пальмами.
Пальмы, пальмы — ничего, кроме пальм.
Сотни, тысячи, миллионы пальм — насколько хватает глаз. Ветви, протянутые в бесконечность, острые, как штыки. Сухие. Сожженные. Обуглившиеся. Иголками впивающиеся в глаза. Кинжалами полосующие тело. Перерубающие артерии. Торопящиеся отдать кровь главному божеству — солнцу…
У подножия этих громадин тянулись непроходимые заросли кустарников; вверх по стволам карабкались лианы. Казалось, дорога покрыта тонким, как паутина, серым покрывалом, сквозь которое струится невидимый и обжигающе горячий воздух. Земля была кирпичного цвета. В голубом небе плыли флотилии облаков непривычно четких очертаний, словно сошедшие с полотна художника XVII или XVIII века. Ватто? Пуссен? Гейнсборо? Там, на картинах, были только копии, а оригиналы — вот они, хранятся как ни в чем не бывало в лазоревой синеве над Аргентиной.
Жанна восхищенно озиралась вокруг, ища признаки жизни — человеческой или звериной. Не сказать, чтобы их было много. Электрические столбы, треснувшие от жары. Колья заборов. Нанду — аргентинские страусы, продирающиеся сквозь кусты. И прямо на тропе раздувшиеся от зноя трупики ящериц.
Финансовые манипуляции заняли у нее несколько часов. Все это время Бето готовил машину — джип «лендкрузер», — явного ветерана многих экспедиций. Потом они запасали снаряжение, необходимое для ночевки в джунглях. Палатка. Кое-какая утварь. Мачете. Сушеное мясо. Обезвоженные овощи. Арахис…
В 16.00 они покинули Формосу. Назад никто не оглядывался.
Дорога чем дальше, тем становилась хуже. Проваливалась, виляла в сторону, ерошилась кочками — короче, вытворяла нечто невообразимое, словно жила собственной жизнью. Джип давно бросил попытки объезжать неровности рельефа и брал их приступом. Мотор натужно пел свою песню, переходящую в рев. Ему аккомпанировал лязг барахла, сваленного в багажнике.
Бето, не обращая ни малейшего внимания ни на тоскливое однообразие пейзажа, ни на грохот, ни на жару, болтал не закрывая рта. Описывал редкие местные достопримечательности. Излагал политические проблемы. Рассказывал о народных индейских промыслах.
Жанна прервала его. Ее интересовали некоторые детали:
— Народ, населяющий эту область, называется матако?
— Никогда не произносите вслух это слово! Оно считается презрительным, а изобрели его испанцы. По-испански mataco — это броненосец, знаете, такой маленький зверек, который прячется в кустарниках. Сами себя индейцы называют иначе. У них племенные имена — тоба, пилага, вичи…
— Какого они нрава?
— Опасного. Они так и не смирились с испанским нашествием. Формоса была последней завоеванной провинцией. Столице меньше ста лет.
— Какой у них образ жизни?
— Традиционный. Охота, рыболовство, собирательство.
— Они используют урукум?
— Что-что?
— Растение с красными семенами, которыми натирают тело.
У скаута под шляпой загорелись глаза:
— Конечно! Называют они его по-другому, но в обрядах используют, это точно!
Что ж, еще один кончик нити привел в нужное место. Клубок постепенно разматывался.
— А что, — снова заговорила она, — индейцы часто ходят в Лес мертвецов?
— Разве что на опушку. Они его боятся.
— Из-за призраков?
Бето изобразил глубокую задумчивость, очевидно, полагая, что должен подчеркнуть значимость ответа:
— Видите ли, во всем этом присутствует своего рода… э-э… символика. Для них лес и его embalsados являются прообразом всего мира.
— Не понимаю.
Давая пояснения, Бето выпускал из рук руль и снова хватался за него, когда «лендкрузер» заносило в сторону.
— Проделайте один опыт. Задайте индейцам какой-нибудь вопрос. Они вам ответят. Назавтра задайте им тот же самый вопрос. И вы получите совершенно другой ответ. Их восприятие мира изменчиво, понимаете? Как этот лес и эти земли, не способные стоять на месте.
Около семи вечера — уже совсем стемнело — Жанне срочно понадобилось выйти и она попросила остановить машину. На улице заметно посвежело. Она прикинула: Чако отстоит от экватора на такое же расстояние, что и Сахара, — только не к северу, а к югу. Вот почему и зимы здесь похожи: днем обжигающе жарко, по ночам — чудовищно холодно.
Дрожа всем телом, она направилась к ближайшим деревьям. Только присела, как раздался крик, от которого кровь стыла в жилах. Хриплый, низкий, устрашающий. Он звучал одновременно близко и далеко, и эхо его металось в кустах.
