— Вы могли бы назвать главную причину этой своей страсти?
— Вы подвергаете психоанализу психоаналитика?
Она молчала, дожидаясь его ответа.
— Думаю, больше всего мне нравится, — сказал он наконец, — быть в центре всего механизма.
— Какого механизма?
— Механизма отцов. Отец — ключ ко всему. Его тень всегда лежит в основе личности ребенка, его поступков и желаний. Особенно в том, что касается зла.
— Боюсь, я не совсем вас понимаю.
— Представьте себе настоящее чудовище в человеческом обличье. Существо, которое и человеком-то не назовешь, настолько ужасными представляются его поступки. Например, Марка Дютру. Помните его историю?
Жанна кивнула. Если бы Дютру орудовал в Иль-де-Франс, ей бы, возможно, пришлось вести его дело.
— Нам не понять действий такого преступника. Он уморил голодом девочек, которых держал в подвале. Он их насиловал. Торговал ими. Некоторых закопал живыми. Этому нет оправдания. Но если вы пороетесь в его истории, то найдете там другое чудовище — его отца. У Марка Дютру было кошмарное детство. Он и сам жертва. Таких примеров сколько угодно. Ги Жоржа бросила мать. А мать Патриса Алегра использовала его в своих сексуальных забавах.
— Теперь вы говорите о матерях.
— Я говорю о родителях в широком смысле слова. О первых объектах детской любви. В сознании ребенка они неразделимы. Серийные убийцы всегда сходны в одном, будь то психопаты или извращенцы, — у всех у них было несчастное детство. Все они — результат ошибки, насилия, не позволивших им стать нормальными людьми.
Интерес Жанны поутих. Эти общие фразы она выучила наизусть. Ей приходилось выслушивать их всякий раз, когда она назначала психиатрическую экспертизу убийцы. И все-таки она спросила:
— А что вы понимаете под «механизмом отцов»?
— Я часто бываю на судебных заседаниях. Каждый раз, когда говорят о семье убийцы, я задаюсь вопросом: почему родители этого человека оказались не на высоте? Почему сами они были чудовищами? А что, если и они дети родителей, склонных к насилию? И так далее. За каждым преступником уже стоит преступный отец. Зло — это цепная реакция. Так можно дойти до самых истоков человека.
— До самого праотца? — спросила она, вдруг заинтересовавшись.
Феро приобнял Жанну. По-прежнему без малейшей двусмысленности. Несмотря на серьезность разговора, он оставался непринужденным и оживленным:
— У Фрейда была своя теория по этому поводу. Он изложил ее в «Тотеме и табу». Изначальная вина.
— Адам и яблоко?
— Нет, убийство отца. Фрейд сочинил притчу. Давным-давно, в незапамятные времена, племенем правил один мужчина. Доминирующий самец. У волков это называется Альфа-самец. У него было право выбора самки. Из ревности сыновья убили его и съели. И с тех пор они жили в раскаянии. Они создали культ отца — тотем — и запретили браки с женщинами из своей группы. Так появился запрет на инцест и отцеубийство. Мы до сих пор живем, подавляя в себе угрызения совести. И хотя научная антропология всегда оспаривала этот тезис Фрейда — ничего подобного в действительности никогда не случалось, — не следует забывать о значении мифа. Мы несем ответственность за эту вину. Или хотя бы за намерение. Лишь хорошее воспитание позволяет нам сохранять равновесие, находя для подавленных желаний другой выход. Но при малейшем сбое наша склонность к насилию вырывается наружу, усугубленная тем, что до того ее подавляли, а также нехваткой любви…
Жанна не была уверена, что все поняла, да и какая разница? Вдали хрустальным конусом сверкала Луврская пирамида. Наверное, уже около десяти. Ей не верилось, что их разговор принял такой оборот.
— Ну а что делал ваш отец?
Нескромный вопрос вырвался у нее против воли. Феро непринужденно ответил:
— Это могло бы стать темой еще одного свидания, как по-вашему?
— Вы хотите сказать, еще одного сеанса?
Они рассмеялись, но порыв уже угас. Феро замкнулся в себе. И Жанну невольно охватила печаль.
— Я хочу домой. — Она поправила волосы. — Кажется, с меня хватит.
— Ну еще бы…
Психиатр, очевидно, подумал, что она имеет в виду их разговор и слишком серьезные темы, которых он касался. Но он ошибался. Жанне Крулевска просто-напросто хватило счастья.
16
У дверей квартиры Жанна чуть не наступила на лежавший на коврике конверт. Записи за сегодняшний день. Сеансы доктора Антуана Феро. Она подобрала диски, решив оставить их на завтра. Не хотелось снова слышать голос психоаналитика. Перебивать недавние впечатления.
Она направилась прямиком в ванную и встала под душ как во сне. Будто пьяная. Она даже толком не поняла, чем закончилась их встреча. Они обменялись номерами мобильных, вот и все.
Выйдя из кабинки, она натянула майку и «боксеры». Она уже не испытывала ни жары, ни усталости. Лишь оцепенение. Чудесное ощущение пустоты. В ней только и осталось, что это смутное, без четких границ чувство рождающейся любви.
Кухня. Свет. Есть не хотелось. Жанна налила себе чашку черного чая. Хотелось сейчас же лечь в постель. Уснуть в опьянении, прежде чем тревога все испортит. Она себя знала. Если не заснет, начнет задаваться вопросами. Понравился ли он ей? Перезвонит ли он? По каким, положительным или отрицательным, признакам можно угадать его душевное состояние? Она способна до утра анализировать любую мелочь. Проводить настоящее предварительное расследование. По окончании которого так и не добьется внутренней убежденности.
И снова в полумраке на глаза ей попался конверт. Захотелось услышать голос. Его голос. Она устроилась в гостиной с ноутбуком на коленях, надела наушники. Вставила диск.
Прокрутила запись. Жанна собиралась прослушать только один или два сеанса. Из каждого она выхватывала первые слова и принимала решение. Узнавала голоса, интонации и хорошо обустроенные психические преисподние, по которым каждый метался, как крыса в своем лабиринте. Но лишь в самом конце диска ей наконец попалось нечто действительно заслуживающее внимания.
Отец-испанец пришел снова.
Вместе с сыном.
— Познакомьтесь с Хоакином.
В темноте она усилила звук. Выходит, отец с сыном приходили к Феро около шести. Как раз тогда, когда она караулила его в машине… И она видела, как они входили и выходили из дома № 1 по улице Ле-Гофф. Но ничего такого не припомнит.
Поджидая одного мужчину, на двух она не обратила внимания.
— Здравствуйте, Хоакин.
— Здравствуйте.
По голосу Жанна предположила, что ему около сорока. Значит, как она и думала, отцу не меньше шестидесяти.
— Вы согласны ответить на несколько вопросов?
— Согласен.
— Сколько вам лет?
