— Вроде я тебе уже рассказывал.
— Ты говорил о засекреченных номерах. Удалось выяснить, кому он звонил в Никарагуа и Аргентину?
— Пока только в Никарагуа.
— И как зовут этого типа?
— Эдуардо Мансарена.
Не отпуская руль, Жанна вытащила из кармана накладную экспресс-почты, которую раздобыла в кабинете Нелли. Она уже знала, что так звали отправителя посылки. От волнения у нее задрожали руки. Тот самый след, который Тэн разрабатывал в одиночку. 31 мая Нелли Баржак получила посылку от Мансарены, директора лаборатории «Плазма Инк.». 8 июня Франсуа звонил тому же человеку, очевидно гематологу, специалисту по заболеваниям крови и кроветворных органов.
— Это еще не все, — продолжал Райшенбах. — Я снова порылся в распечатке звонков этого твоего психоаналитика, Антуана Феро. Проверил не только последние два звонка в понедельник, а еще и звонки за уик-энд. В пять часов вечера в воскресенье он тоже звонил в Никарагуа. На мобильный. Угадай, на чей?
— Эдуардо Мансарены.
— В точку. Уж не знаю как, но тебе удалось взять самый горячий след. И он ведет в Манагуа.
Жанна промолчала. Да, тут есть какая-то связь. Между аутизмом, хромосомами и первобытной историей. Что-то органическое, глубокое, возможно сокрытое в образчике плазмы из Никарагуа…
— Ну а сама ты продвинулась? — спросил Райшенбах.
— Опрашиваю начальников убитых женщин. Элен Гароди, директора института Беттельгейма. Бернара Павуа, директора лабораторий Павуа…
— И они готовы отвечать?
— Запросто.
— Их не смущает, что ты приезжаешь к ним и пристаешь со своими вопросами?
— Они не подозревают, что обычно свидетелей вызывают в суд повесткой.
Сыщик настаивал:
— А они в курсе, что дело не у тебя?
— Моя должность действует на них завораживающе.
— Чего ты, собственно, добиваешься?
— К вечеру буду знать точнее.
— Уже пять вечера, Жанна. Время подпирает.
— К тебе это тоже относится. Ты порылся в распорядке дня всех трех девушек?
— Да. Все впустую. Ни одной точки пересечения, ни единого общего имени.
— А как насчет краж или актов вандализма в музее первобытной истории?
— Я получил результаты. Nada.
[41]
— А от криминалистов и судмедэксперта нет новостей?
— Если и есть, мне они докладывать не станут.
— Ты знаешь, кому передали дело?
— Нет. Как только узнаю, позвоню.
— Чтобы я не попадалась им на глаза?
— Чтобы ты знала имена своих врагов.
Жанна заговорила настойчивей:
— Разузнай все про этого Эдуардо Мансарену. Выясни, чем занимается общество «Плазма Инк.». И как зовут типа из Аргентины, которому звонил Тэн.
— Жанна, сегодня вечером я бросаю это дело.
— Договорились. Созвонимся ближе к ночи.
Завидев Порт-де-ла-Шапель, Жанна свернула с кольцевого бульвара и выехала на улицу Шапель. Она уже отработала аутизм. Генетику. Оставалась первобытная история. Теперь она ехала в мастерскую Изабеллы Вьотти.
Доехав до воздушного метро, она свернула направо, на бульвар Шапель, потом налево, на улицу Мобёж, пока не добралась до бульвара Мажанта. Направилась к площади Республики, не доезжая, повернула на улицу Ланкри и в правильном направлении выехала на Фобур-дю-Тампль. «Твинго» раскалился как печка. Кондиционер сломался так давно, что она уже забыла, когда он вообще работал. Жанне казалось, что она растворяется в собственном поту.
Она тормозила перед домом 111, когда зазвонил мобильный. Номер был ей незнаком.
— Алло?
— Это майор Кормье.
Жанна не ответила. Имя ни о чем ей не говорило.
— Утром я принес вам цветы.
— Ах да, конечно…
— Я попробовал разузнать, какие вещества могут защитить от огня. Позвонил знакомым киношникам. Каскадерам. Специалистам. И вот что я выяснил: вещества, способного защитить человека от огня, не существует. По крайней мере, ничего такого, что позволило бы уберечь голое тело от ожогов.
— Я так и думала. Спасибо. Я…
Голый человек, охваченный пламенем, который боролся с Франсуа Тэном на галерее. Обгоревшее чудовище, не ощущавшее боли. Неужели ей это приснилось?
— Вы в порядке? — спросил пожарный. — Как вы себя чувствуете?
— Хорошо. И еще раз спасибо за цветы.
— Спасибо, что спасли меня на лестнице.
Жанна вышла из машины и почувствовала, что дрожит всем телом. Пожарный был прав. Она далеко не в порядке. Нервы натянуты, как струны арфы — того и гляди порвутся.
Немного поплутав между дворами и зданиями, за бамбуковой рощицей она отыскала мастерскую реконструкции. Там царил переполох. Ассистентки Изабеллы Вьотти в белых халатах перевозили скульптуры на тележках. Другие переносили бюсты, головы. Жанна поискала глазами ярко-рыжие волосы хозяйки.
— Переезжаете?
Жанна стояла на пороге — дверь была открыта. Изабелла Вьотти ее узнала. Вытирая руки о халат, она с улыбкой подошла поближе:
— Просто решили устроить перестановку. Чтобы забыть… ну… вы понимаете… Изменить атмосферу.
— Понимаю.
— Франческу похоронили сегодня утром. Из полиции никто не пришел. И мне больше не звонили. Так и положено? Вы нашли убийцу?
— Скорее наоборот.
— Наоборот?
— Он сам нас нашел.
Жанна тут же пожалела о своей неуместной остроте. Получилось не вовремя и некстати. Посерьезнев, она продолжала:
— Вы не читаете газет?
— Только не сегодня.
— Следственный судья, который вел расследование. В прошлый раз я приезжала сюда вместе с ним. Он погиб в пожаре. Наверняка это дело рук того же маньяка.
Изабелла Вьотти побледнела. Контраст с ее яркими волосами был достоин кисти Климта. Белое и огненное.
— Вы… вы думаете, мы в опасности? Я имею в виду, здесь?
— Нет. Вовсе нет. Вы не могли бы уделить мне несколько минут?
С видимым усилием скульпторша взяла себя в руки:
— Сюда, пожалуйста.
Они вновь оказались в выставочном зале с длинным черным столом. Скульптуры стояли на прежних местах.
— Присаживайтесь. О чем вы хотели спросить?
— Я бы хотела знать основные этапы, — сказала Жанна, устраиваясь за лакированным столом.
