Жанну поразила одна деталь. Китаянка, секретарь Мансарены из «Плазма Инк.», говорила, что шеф появится на службе к вечеру. Чистой воды отговорка. На самом деле он не показывался там уже давным-давно…
— Надо разыскать телохранителей, — пробормотала Эва Ариас. — И слуг. Они наверняка кое-что знают.
— Чего же все-таки боялся Мансарена? — не отступалась Жанна. — Кто ему угрожал?
Эва Ариас не ответила. Она смотрела сквозь рейки жалюзи.
— Начиная с этой минуты, — снова заговорила судья, — я запрещаю вам вмешиваться в расследование. Прекратите всякие поиски. Иначе мне придется посадить вас под домашний арест в отеле. Предоставьте это дело нашей полиции.
— Я уже имела возможность убедиться в их компетенции.
Эва Ариас смерила ее уничтожающим взглядом.
— У вас есть отдел криминалистической экспертизы?
Глаза индеанки метали громы и молнии.
— Я же знаю убийцу, — спокойно продолжала Жанна. — Он не принимает никаких мер предосторожности. Во всяком случае, ему плевать, оставляет он следы или нет. Снимите отпечатки на месте преступления. Вы обнаружите целую кучу пальчиков убийцы. И своих людей, естественно.
Великанша по-прежнему не произносила ни звука. Но весь ее вид яснее слов говорил, что она готова взорваться.
— Хоакин, скорее всего, уроженец Никарагуа. Если он хотя бы раз, хотя бы один только раз был замешан в чем-то предосудительном, у вас должны быть его отпечатки. Надо только прогнать сегодняшние по базе данных, и мы немедленно установим его личность.
— Идите за мной, — приказала судья.
Жанна повиновалась.
— Смотрите, — указала ей Эва Ариас.
Весь квартал заполонила плотная толпа народу. Прохожие лепились к решеткам забора и лишенными выражения, словно у зомби, глазами разглядывали двор, освещенный лишь проблесками мигалок.
— Они не понимают, что произошло, — шепнула Эва с самой серьезной интонацией. — До сих пор серийные убийцы носили форму коммандос и действовали группами. И вдруг — убийца-одиночка. Избравший мишенью одну-единственную жертву. Это и слишком мало и слишком много одновременно. Понимаете? Это слишком большая роскошь. — Сквозь холод ее голоса пробилось некое подобие улыбки: — Европейская или североамериканская роскошь.
— Но преступник родом из вашей страны.
— Какая разница?
Эва Ариас повернулась к Жанне. Сейчас ее лицо напоминало маску доколумбовой эпохи.
— У нас нет криминалистической лаборатории. У нас нет базы данных по отпечаткам пальцев. У нас вообще ничего нет, хоть это-то вы понимаете?
— Я могу вам помочь.
— Мы не нуждаемся в помощи. Я провожу вас до полицейского участка. Там вы подпишете свои показания и вернетесь в отель. Дайте мне действовать нашими собственными методами.
— И что это за методы?
Улыбка Эвы Ариас снова застала ее врасплох. За секунду до того, как она расцвела, Жанна ни за что не догадалась бы, что в лице индеанки дрогнет хоть один мускул.
— Начальник нашей полиции — бывший революционер-сандинист. Один из тех, кто брал город Леон. В разгар схватки он добровольно бросился в центральный гарнизон с бомбой в руках. Она не взорвалась, и ему удалось выбраться живым. Вот такого сорта люди руководят у нас расследованиями, мадам.
— Не вижу, как подобный поступок может служить доказательством профессиональной компетенции.
— Потому что вы не местная. Идемте, я провожу вас.
Она сделала шаг назад. На пороге комнаты стоял вооруженный человек. Она уже собралась последовать за ним, когда ее окликнула Эва Ариас:
— А знаете, в смерти Мансарены есть доля иронии.
— Иронии? Вы имеете в виду, что из него выпустили столько крови?
— Я сегодня кое-что о нем разузнала.
Жанна вернулась назад.
— Мансарена был в точности как вы.
— В каком смысле?
— Интересовался каннибализмом. Я кое с кем переговорила по телефону. И могу сказать вам сразу: в Никарагуа никогда не совершалось преступлений с людоедским оттенком. Но благодаря этим разговорам я выяснила одну вещь. Оказывается, Мансарена уже сам звонил им. И задавал точно те же вопросы, что и вы. Только более конкретные. В частности, спрашивал, не происходило ли чего-либо подобного в восемьдесят втором году.
Значит, врач-гематолог вел то же расследование, что и Жанна. Однако у него были сведения, которыми она не располагала. Знал ли он историю Хоакина? Опасался ли угрозы со стороны убийцы-аутиста? Что связывало его с Нелли Баржак, которой он отправил посылку?
Эва Ариас открыла портфель и достала книгу. Это оказался один из тех томов в серебристых обложках, что находились в кабинете Мансарены. У нее в сумке, подумала Жанна, тоже лежит такой…
— Вы, конечно, заметили, что у него вся библиотека состояла из одного и того же издания?
— «Тотем и табу» Фрейда.
— Вам известно, что в странах Центральной и Латинской Америки люди повально увлечены психоанализом?
— Нет, я и понятия не имела. Но в любом случае это не объясняет, зачем ему понадобилось столько экземпляров одной и той же книги.
— Не объясняет. Зато замыкает круг.
Эва Ариас опустила глаза на книжку, на обложке которой играли отсветы мигалок.
— Когда я была студенткой, сразу после революции, я тоже интересовалась психоанализом. Даже собиралась писать диссертацию о значении этой дисциплины для развития демократии в нашей стране. Юношеские мечты. — Она потрясла книгой. — Вы ее читали? Знаете, о чем она?
Жанна попыталась вспомнить, о чем ей говорил Феро. Бесполезно.
— Нет, не знаю.
— О каннибализме. По Фрейду, история человечества начинается с первобытного убийства отца. Мужчины клана убили отца и съели его. Все плохо, что плохо кончается.
43
Переступая порог «Интерконтиненталя», Жанна испытала ощущение, что все вокруг мгновенно узнали об убийстве. От нее воняло мертвым мясом. Она несла на себе след преступления. В атмосфере уюта и роскоши она выделялась грязным пятном.
Она пересекла кондиционированный холл и, дойдя по патио отеля, снова нырнула в удушающую жару. Остановилась возле обсаженного пальмами бассейна, полюбовалась бирюзовой поверхностью подсвеченной воды. И поняла, что ошибалась. Это место оказалось сильнее, чем она думала. Проклятие не могло проникнуть сквозь эти стены, как масло не в состоянии проникнуть сквозь толщу воды. Ее мрачное настроение оставалось при ней, но шикарному отелю было на это в высшей степени наплевать.
Она устроилась в шезлонге и погрузилась в размышления. Зачем она пустилась в путешествие? Оправдает ли оно ее планы? Она хотела заполучить себе это дело. Упрашивала, надеялась, интриговала. Делала все, лишь бы не выпустить его из рук. Теперь дело у нее. Пусть не официально. Все равно моральную ответственность за ход следствия отныне несет она. Ну и что? Разве она счастлива? Что хорошего в том, что она по уши увязла в этой трясине крови и жестокости? Нет, так ставить вопрос нельзя. Она обязана обезвредить убийцу. Отомстить за Франсуа Тэна, за остальных жертв. И баста. Главное ее преимущество в том, что она его ни капли не боится. Словно первое же ее знакомство с Хоакином, явившимся в кабинет Феро, создало ей мощный иммунитет против страха.
