Последним из заметных портретов был рассказ об Ашоте Малакяне, он же Анри Верней. Все в этом французском режиссере привлекало Касдана. Прежде всего, он, как и Касдан, иммигрант, и его творчество нередко было проникнуто подспудной тоской изгнанника. К тому же Верней принадлежал к поколению режиссеров шестидесятых годов, снимавших боевики с Жан-Полем Бельмондо и Аленом Делоном. Интуитивно Волокин понимал, что Касдан видел в их персонажах себя. Да он и внешне был похож на Бельмондо в «Страхе над городом».
Более того, Волокин угадал любовь Касдана к черно-белому кино. Эстетика контрастов, отбрасываемых теней, лиц, снятых как пейзажи. Да, Касдану жизнь представлялась в черно-белом цвете. Он отождествлял себя с героем детективного фильма с тягучей речью — защитником устаревших ценностей. С Жаном Габеном в «Мелодиях подземелья».
Волокин вышел из интернет-кафе в 18.00. В центре дезинтоксикации вот-вот наступит время вечернего супа. Поглощенный своими мыслями, он спустился в скоростное метро. Попытался суммировать все, что узнал о Касдане. Шестьдесят три года, метр восемьдесят восемь, сто десять килограммов. Мастер облавы, тайный агент, инструктор, ищейка.
Но также и армянин, меланхоличный изгнанник, не пропускавший ни одной воскресной службы, на свадьбах подражавший Шарлю Азнавуру — об этом он узнал от другого полицейского-армянина, с которым говорил по телефону, — подпитывавший собственную личность соками своей общины. Нервный, возможно склонный к депрессии, состоявший из множества противоречивых качеств. В некотором роде интеллектуал, скуповатый и, если верить слухам, бабник, хотя с женой так и не расстался.
По дороге в центр воображение Воло поразил один образ: Касдан представился ему в виде осколочной бомбы. Сжатые вместе фрагменты, готовые разлететься в любой миг. Если Дудук так никогда и не взорвался, разбрасывая вокруг смертоносные осколки, то только благодаря своей профессии легавого, позволившей ему сохранить целостность и устоять на ногах.
Волокин без звонка открыл калитку и проскользнул на пустырь, служивший реабилитационному центру садом. Здесь он устроился в брошенной у огорода садовой тачке. Его обычное укрытие, чтобы выкурить косячок. Он вынес решение о своем сопернике. Возможный партнер, с которым у него не было ничего общего, кроме одного. Сыщицкого призвания. То есть самого главного.
Сидя в тачке и ощущая, как ночной холод понемногу пробирает его до костей, Волокин неторопливо вспорол ногтем сигарету «крейвен» и рассыпал светлый табак по двум склеенным вместе листкам папиросной бумаги. Скрип калитки заставил его поднять глаза и замереть.
У Волокина отвисла челюсть.
Из проема калитки показалась осколочная бомба собственной персоной.
Походкой плохо выдрессированного медведя к нему приближался Лионель Касдан.
В спортивной куртке песочного цвета и намотанном на шею шарфе.
Воло улыбнулся.
Он ждал этой встречи, но не так скоро.
15
— Привет, — сказал Касдан.
Ни звука в ответ.
— Ты знаешь, кто я?
Молчание.
При свете одной из лампочек, висевших на ограде, Касдан рассмотрел его лицо. Куда отчетливее, чем на фотографии. Ему сразу же бросилась в глаза красота Волокина. Саркис его не обманул: молодой человек, несмотря на слипшиеся от дождя волосы и трехдневную щетину, производил ослепительное впечатление. Правильные черты, большие светлые глаза под густыми — ровно настолько, чтобы не походить на девушку, бровями; чувственный, хорошо очерченный рот, напоминавший молодых рок-музыкантов в стиле гранж.
— Похоже, ты сейчас в стадии «овоща», — продолжал он. — Но мне в это не верится. Совсем не верится.
Волокин и бровью не повел. Уперев каблуки в бортик тачки, он уставился куда-то в даль, не обращая внимания на моросящий дождь. Армянин огляделся по сторонам: на козлах лежали колышки. Он решил прибегнуть к сильным средствам. Схватил палку обеими руками на манер японского меча и замахнулся, чтобы обрушить ее на голову нарка.
Но ему удалось только начать движение. Волокин одной левой перехватил обе его руки в полете. В то же время Касдан почувствовал его правый кулак в нескольких миллиметрах от своего горла. У него подкосились ноги. Сомневаться не приходилось: юный бунтарь способен прикончить его одним ударом, несмотря на его сто десять килограммов веса и хваленую силу.
— Я смотрю, твои рефлексы восстанавливаются.
Волокин в ответ только кивнул. Светлый табак, разложенный на папиросной бумаге, даже не просыпался с колен.
— Уж получше ваших, папаша.
Касдан отступил, высвобождаясь из его хватки. Он швырнул на землю свой «меч».
— Не сомневаюсь, сынок. Но давай обойдемся без обидных кличек. — Он хлопнул в ладони. — Не пора ли нам познакомиться?
— Ни к чему. Я и так все о вас знаю.
— Это меня и интересует. Что тебе обо мне известно?
— Лионель Касдан. Армянский крестоносец. Готовый защищать любыми средствами вдову, сироту и всех невинных… Особенно если они армяне.
— Как ты узнал об убийстве?
— Через Генеральный штаб. Одна приятельница дежурит на площади Бово. Она пересылает мне то, что меня интересует.
Выходит, Касдан угадал. Он попытался изобразить мужскую солидарность.
— Трахаешь ее? — Он подмигнул.
— Нет. — Волокин наконец свернул самокрутку, наверняка предназначавшуюся под косяк, но теперь он не стал добавлять в нее травку. — Я не такой, как вы.
— Как я?
— Мне говорили, вы и дырку в стене готовы натянуть.
Армянин испытал смешанное чувство. Лестно, что ему до сих пор приписывают достоинства жеребца. Но и обидно. Легенда, которую он всю жизнь старательно поддерживал, отчасти ложная, теперь казалась ему пошлой. От истощенного, плохо выбритого молодого человека веяло куда более притягательной чистотой.
— Проехали. Значит, ты получил телекс Верну?
— Ну да, по электронке.
— В котором часу?
— Вчера вечером. Около одиннадцати.
— А сегодня утром ты позвонил в криминалистический учет?
— Хватит вопросов. Вы знаете ответы.
— Но я не знаю, почему тебя так интересует это дело.
— Оно касается детей.
— Оно касается одного ребенка. Свидетеля. Ты считаешь себя специалистом?
Русский улыбнулся ему краешком губ. Чувственная вспышка, наверняка потрясавшая целые этажи секретарш в префектуре полиции.
— Касдан, вам ведь тоже известна моя история. Так что давайте сэкономим время.
— Ты — легавый из отдела по правам несовершеннолетних. У тебя свои счеты с педофилами. Но ты не специалист по насильственным преступлениям. И не психолог, которому поручено допрашивать детей, замешанных в этом деле.
