Снова звонок в дверь.
Он поднялся, даже не натянув свитер или штаны.
— Кто там?
— Волокин.
Взглянул на часы. Восемь сорок пять. Почти девять. Боже мой. Он встает все раньше и раньше. Что забыл ребенок на его лестничной клетке? Он злился за то, что его застали врасплох. И все-таки открыл дверь в кальсонах и футболке, смирившись со своей уязвимостью.
— Room-service.
[9]
Волокин держал в руке бумажный пакет с логотипом булочной. Костюм выглядел еще более мятым, чем накануне.
— Как ты узнал мой адрес?
— Я как-никак легавый.
— А домофон?
— Ответ тот же.
— Входи и закрой дверь.
Развернувшись, Касдан через гостиную прошел в кухню.
— А у вас здесь недурно. Похоже на баржу.
— Только реки не хватает. Кофе?
— Ага, спасибо. Хорошо спалось?
Не отвечая, он схватил фильтр и наполнил его коричневым порошком.
— Кошмары мучили. А все из-за тебя.
— Из-за меня?
— Дети-убийцы. Часть ночи я забивал себе голову этим дерьмом.
— Много интересного узнали?
Касдан бросил взгляд на Волокина. Опираясь о дверной косяк, тот широко улыбался.
Армянин покачал головой. Но он лгал. Ему вовсе не снились дети-убийцы. Новые кошмары ему ни к чему — своих хватает.
На этот раз он преследовал в африканских дебрях карательную экспедицию. Солдат, которые вконец распоясались, забыв о порядке и воинской дисциплине. Белые подонки грабили, насиловали, убивали… Во сне у Касдана глаза были воспалены из-за какого-то микроба или вируса. Как раз перед тем как позвонили в дверь, он наконец-то их нагнал. Расхристанные, окровавленные солдаты еле плелись под багровым дождем. В этот миг он осознал истину. Это был его отряд. Он сам — их начальник, с распухшими, воспаленными от слез и дождя глазами.
Касдан включил кофемашину. На дисплее замелькали секунды, превращаясь в тонкую черную струйку, душистую и аппетитную.
— А сам-то ты спал? — спросил он.
— Пару часов.
— Где?
— В архивах пропавших без вести. У меня сложные отношения со сном. Когда он приходит, я встречаю его с распростертыми объятиями, где бы я ни был. Беда в том, что я не сделал и трети того, что собирался сделать. Можно мне принять душ?
Касдан оглядел парня. Несмотря на белую рубашку и галстук, он выглядел как бомж. Бродяга в спортивной куртке и охотничьей сумкой через плечо.
— Давай. Пока готовится кофе.
— Спасибо. — Он вытащил из сумки довольно пухлую картонную папку. — Держите. Мой ночной улов. Я сфотографировал документы своим цифровым фотоаппаратом, а сегодня утром мне все распечатали.
— И что ты нашел? — спросил Касдан, выкладывая круассаны в фарфоровую вазу. Ему нравилась изысканность.
— Еще один пропавший без вести. Из другого хора. В две тысячи пятом. Хор при церкви Святого Фомы Аквинского. Под управлением месье Гетца, ныне покойного.
— Ты бредишь.
— Оба мы бредим. Все это следовало проверить в первую очередь. Гетц был регентом четырех хоров. В двух из них за два года исчезли два мальчика. Конечно, вы все свалите на случайность и совпадения. А я говорю вам, что Гетц был замешан в этих делах по самое не хочу. По самый член, если вы еще не поняли.
Схватив стопку документов, Касдан перелистал ее.
— Гетц причастен к этим исчезновениям, — настаивал Волокин. — Он педофил, черт побери. И один мальчишка решил за себя отомстить. Ему и его дружку.
— Ты не все знаешь.
Армянин рассказал Воло о ночном открытии. О следах, которые доказывали, что убийц было несколько. Несколько мальчишек.
Русский почти не удивился.
— Это подтверждает то, что я думаю, — заметил он. — Мальчишки восстали против своего обидчика.
— Еще слишком рано…
— Почитайте. Я прихватил и дело Танги Визеля. А я в душ.
Воло скрылся. Касдан просмотрел папку. Услышав шум воды, он подумал: а не колется ли сейчас парень? Душ — любимая уловка нариков: уединиться в ванной и предаться своему ритуалу, укрывшись за шумом струй.
Тут же им овладела другая мысль, не связанная с предыдущей. Он не станет рассказывать о странном ночном визите. «Кто там, черт тебя дери?» Может, ему все приснилось? Или в глубине коридора правда прятался мальчик, стучавший по полу деревянной палочкой? И это было действительно так ужасно, как ему показалось?
Данные о пропаже Танги Визеля не дали ничего нового. Ребята из Четырнадцатого округа провели расследование, но безрезультатно, и отправили дело в архив «пропавших без вести». То, что мальчик прихватил с собой вещи, подтверждало предположение о побеге из дома. Хотя ему было всего одиннадцать, возможно, ему удалось прожить одному, вдали от семьи.
Этот случай влился в бесконечный поток исчезновений людей во Франции. Ежегодно отдел по борьбе с преступлениями против личности, в чью компетенцию входила область Иль-де-Франс, разбирался с 3000 «потеряшек», не считая 250 неопознанных трупов и 500 страдавших амнезией, память которых следовало пробудить.
Еще один пропавший, двенадцатилетний мальчик Уго Монетье, проживал в Пятом округе, и его исчезновение во многом походило на исчезновение Танги. Он словно испарился по дороге из школы. Взял с собой вещи, что наводило на мысль о побеге. Следствие тянулось несколько недель и не принесло результатов. Легавые сравнили оба дела. Отметили много общего. Оба мальчика пели в хоре. Оба сопрано. Регентом у обоих был месье Гетц. Чилийца допросили и признали белее снега.
Армянин выпустил листки из рук и сделал хороший глоток кофе. По ассоциации он подумал об отце Паолини, приходском священнике в церкви Святого Фомы Аквинского. Как раз сегодня утром он должен был вернуться из поездки. Касдан схватился за мобильный.
Набрал номер церкви — в душе по-прежнему лилась вода.
Трубку сняли после четвертого гудка. Касдан попросил к телефону святого отца.
— Это я, — откликнулся звучный баритон.
Касдан представился и упомянул дело Уго Монетье.
— В свое время я уже все рассказал.
— Новые факты вынуждают нас возобновить расследование.
— Что за новые факты?
— Тайна следствия не позволяет мне вам ответить.
— Понимаю. Что вы хотите знать?
— Какого вы мнения о Вильгельме Гетце?
— Теперь я понимаю, куда вы клоните. Гетц убит.
— Вы в курсе?
