Касдан вошел в кафетерий. Ни души. Все сидят в тепле, как крысы в норах, наслаждаясь рождественским угощением.
Он купил кофе и достал телефон. Еще кое-что надо проверить. Позвонил на мобильный приятелю, члену одного из объединений при храме Иоанна Крестителя. Армянину старой закалки, коротавшему дни за тавлой и воспоминаниями о родине. Часть жизни он провел в Мюнхене.
— Кегам? Это Дудук.
— Решил поздравить меня с Рождеством одаров?
— Нет. Хотел кое-что у тебя выяснить.
— Я так и подумал…
— Мне нужно перевести немецкое слово. «Gefangen» или «gefenden».
— В каком контексте?
Когда Волокину всадили нож в ногу. Касдан пояснил:
— Слово произнес ребенок.
— Во время игры?
— Вот-вот. Во время игры.
— Тогда это салочки. В Германии ребятишки называют их «Fangen», что значит «поймать». Один из них бегает за другими. Когда он кого-то осалит, то говорит «Gefangen», «попался». Осаленный становится «Fanger», водящим…
Касдан вспомнил маски из кованого серебра. Дети-чудовища, играющие с кровью и болью.
— Спасибо, старина, — поблагодарил он. — Увидимся на Рождество у Иоанна Крестителя.
— Буду рад.
Армяне празднуют Рождество, когда у католиков Богоявление. Еще один способ подчеркнуть свою особость. Границы тесного армянского мирка. Но сейчас от всего этого его отделяли миллионы световых лет. Он запил остатками кофе свои лекарства. Черная жижа была безвкусной, но дело сделано. Душевное равновесие обеспечено еще на день. Он принял свою дозу.
В оконном стекле он увидел свое отражение, По дороге он заехал домой, принял душ и побрился. Сейчас на нем было черное шерстяное пальто, дорогой темный костюм, купленный на похороны Нарине, с отутюженной складкой и отворотами, белая рубашка, шелковый галстук и начищенные ботинки от «Вестон». То, что надо для мессы с певчими в Колонии.
С ключом зажигания в руках он вышел на колючий ветер.
Проехав несколько километров по автомагистрали, свернул на шоссе Н88, окруженное заиндевевшими равнинами. Черные ели. Пожухлая низкая трава. Насколько хватает глаз. Судя по плану, он сейчас ехал по плоскогорью Лозер. Стояла бесснежная зима, и эта область не стала исключением. Над оставленными под паром полями нависло хмурое небо. Вокруг все застыло, не считая ревущего ветра. «Вольво» подбрасывало, как лодку в шторм.
Он уменьшил скорость и собрался с мыслями. Теперь он готов встретиться лицом к лицу со старым врагом. До сих пор эта встреча представлялась настолько маловероятной, что он отказывался принимать ее в расчет. Но в ходе расследования всплыл кусочек его собственной жизни. Давно подавленный, погребенный и, казалось бы, забытый. Он не сказал об этом Волокину. Да и сам не хотел ворошить прошлое. Но что поделаешь. Гоняясь за тремя французскими палачами, когда-то истязавшими заключенных в Чили, он напал на след полковника Жан-Клода Форжера, ныне генерала Пи.
Понадобилось сорок лет, чтобы их пути снова пересеклись.
Эта случайность подтверждала его тайную уверенность. Уверенность, которая лишь крепла в нем после убийства Гетца в соборе Иоанна Крестителя. Это расследование — не просто его последнее дело. Оно станет итогом и искуплением. Возможностью расплатиться по счетам.
Не доезжая до Бальсьежа, он выехал на шоссе Н106, и перед ним открылся гористый пейзаж, где даже луга и ели казались особенно мрачными. Ни скалы, ни обрывы ему не попадались. Только длинные пологие котловины, прочесанные свирепыми ветрами. Нигде ни души. Даже овечьей. Зимой скот держали в хлевах. Он поднялся выше. Проехал перешеек Монмира. Всюду царило запустение.
Показался Флорак. Обыкновенный город средних размеров, сохранивший свой средневековый облик, который пересекала река, протекавшая словно в глубине пересохшей глотки. Касдан задумался, собираются ли местные жители на концерт в Колонию.
Ему попалась кучка молодежи, на великах и мопедах нарезавшая круги вокруг скамьи. Он спросил дорогу. В ответ услышал свист, означавший «вам еще ехать и ехать». Затем последовали уточнения. Чтобы добраться до Арро, надо проехать десять километров на юг по шоссе Д907, потом свернуть направо.
— А указатель есть?
— Какое там, месье. Это ведь даже не шоссе. Просто тропа, которая пересекает Косе наискосок. — В подтверждение своих слов паренек присвистнул и рубанул воздух ладонью. — Главное, не ошибитесь с километрами, чтобы не пропустить поворот.
— А оттуда до Арро далеко?
— Километров пятнадцать.
— Большая деревня?
Ребята расхохотались.
— Всего-то десяток домишек. Там живут старые хиппаны. Делают сыр из козьего молока. Вы поосторожнее, люди они неприветливые.
Один из подростков, опираясь на руль, добавил:
— Еще пальнут в вас с перепугу.
Касдан поблагодарил их всех. Он включил первую скорость, сообразив, что время поджимает. Четырнадцать часов. У него не больше часа, чтобы найти не только Арро, но и саму Колонию.
По дороге он заметил указатель, предупреждавший водителей: дальше на протяжении ста километров нет ни одной заправки. Такого он еще не видел. Проверил уровень бензина. Топлива должно хватить и на обратный путь, если только он не заблудится…
Через несколько километров перед армянином открылась картина, которую он ждал с тех пор, как свернул с автомагистрали. Бескрайнее известковое плоскогорье на высоте тысячи километров над уровнем моря окружали пологие горы, очертившие горизонт волнистой линией. Косс-Межан. Снег так и не выпал, но пейзаж был четким и чистым, словно прорисованным точечными мазками мороза. Иногда по равнине, покрытой прошлогодней травой, пробегали волны, потом лужайка, жесткая и густая, будто поле для гольфа, выпрямлялась под порывами ветра. Масштаб пейзажа мог показаться устрашающим. Но на деле получалось наоборот. Правильные линии, мягкие изгибы на горизонте придавали ему полноту и уравновешенность. Приятно было плыть по асфальтовой ленте среди этого желто-зеленого моря.
Касдан отрегулировал спидометр. Проехав десять километров, он заметил тропу и свернул направо. Сходство с монгольскими степями или пустынями Юты поразило его. Он и не представлял, что во Франции есть подобные места. Ни следа цивилизации. Ни электрического столба, ни возделанного поля. Постепенно ему стало казаться, что среди этих равнин время катится вспять, в незапамятные времена.
Теперь Касдан тащился как черепаха, в облаке пыли, ограничивающем скорость и видимость. По пути ему не попалось ни одной машины. Неужели кроме него никто не поехал на концерт? Или он заблудился? Ему удалось разглядеть только круживших в небе хищных птиц. Возможно, грифов…
Он ехал дальше. Ему вспомнились слова Милоша. Чистота хора. Наказания, спасающие мир. Агогэ, военное воспитание подростков. Это окружение как нельзя лучше подходило для такого образа жизни. Ему казалось, что он едет среди материнской породы, поколения минералов, породившего все скалы и кремни нашей Земли. Он бороздил эпоху титанов. Эпоху истоков. Он физически ощущал, как приближается к тайне.
