Он прошел вперед. Люстры с подвесками, кресла, столики — все тонуло в темноте. Стену справа украшал барельеф: несколько гигантских профилей, похожих на египетские иероглифы. Семейное гнездо, подумал Нарцисс. Стены, мебель, ковры — все казалось связанным кровным родством с Сильвеном Рейнхардтом так же тесно, как форма его носа — с поколениями предков. Жилище этого человека представляло собой не более чем одну из форм наследственности.
Нарцисс повернулся к хозяину и с любезной улыбкой спросил:
— У вас имеется коллекция ар-брют?
Он пригляделся к своему собеседнику. Больше всего в облике Рейнхардта поражал голый череп, обтянутый тонкой пергаментной кожей, из-под которой выступали острые кости. Низкий лоб нависал над глубоко проваленными глазницами. Торчали выпирающие вперед зубы. Определить возраст этого человека не представлялось возможным. Наверное, его следовало исчислять не годами, а поколениями. Чистый образец угасания рода.
— Вот она. Вокруг вас.
Лишь тогда он обратил на них внимание. Картины, не заключенные в рамы, не были развешаны по стенам, а стояли прямо на полу, прислоненные к ним. В полумраке комнаты они сливались с выцветшими обоями. Путаница линий и изгибов. Карандашные рисунки человеческих фигур с птичьими клювами. Круглые головы, щерящие зубастые рты…
— Почему вы живете в темноте? — не выдержал Нарцисс.
— Ради картин. Свет разрушает краски.
Шутит он, что ли, подумал про себя Нарцисс. Но высокомерный тон хозяина не располагал к веселью. Складывалось впечатление, что он произносит каждое слово и даже каждый слог, преодолевая отвращение.
— Свет — первооснова живописи.
Он сам не понял, почему сказал это. Видимо, в нем заговорил художник. Рейнхардт отозвался фырканьем. Скорее презрительным, чем добродушным.
Нарцисс постарался рассмотреть остальные работы. Мужчины с кошачьими мордами. Бледные до призрачной полупрозрачности девочки. Коричневые картонные маски с выпученными глазами.
— Мой отец дружил с Дюбюффе, — пояснил Рейнхардт. — Я продолжаю его коллекцию.
Нарцисс не ошибся. Этот хранитель семейного очага был настоящим пленником своих корней и своей коллекции. Он существовал в окружении картин, которые черными лепестками гигантского хищного растения медленно, но верно высасывали из него жизненные соки.
— Чего тебе надо, говнюк? — внезапно раздался голос у него за спиной. — Зачем явился? Что вынюхиваешь?
Нарцисс обернулся, пораженный сменой интонации хозяина. Рейнхардт держал в руке небольшой пистолет. В темноте тускло отсвечивал ствол оружия, показавшегося Нарциссу игрушечным.
— Обокрасть меня задумал?
Нарцисс не утратил спокойствия.
— Однажды, — заговорил он, — в Люксембургском музее сторожа застукали старика с палитрой и кистями, который тайком переписывал картину Пьера Боннара. Они схватили сумасшедшего и выкинули его прочь. Стариком был сам Пьер Боннар.
Рейнхардт снова фыркнул, показав гнилые зубы.
— Ту же байку рассказывают про Оскара Кокошку.
— Художник не бывает доволен своей работой.
— Ну и что?
— Я хочу переделать свою картину. Ту, что ты купил, — тоже переходя на «ты», уточнил он. — «Почтальона». Она нужна мне на один-два дня.
Эта неожиданная просьба застала Рейнхардта врасплох. Он на секунду ослабил бдительность, и этой секунды хватило Нарциссу, чтобы ребром левой ладони рубануть его по запястью руки, сжимавшей пистолет, и завладеть оружием. Наследник издал пронзительный крик, похожий на звериный рык. Нарцисс схватил его за горло и притиснул к стене, сунув ему под нос собственный «глок», выглядевший куда внушительнее, чем миниатюрный пистолетик хозяина.
— Где моя картина?
Рейнхардт молча начал оседать вниз, хотя оставался в сознании.
— Гони картину, — сквозь зубы прошипел ему Нарцисс, — и можешь продолжать тухнуть в своей помойке.
Последний отпрыск угасающего рода стоял перед ним на коленях. В глазах его двумя свечками поблескивали слезы, придавая происходящему драматический пафос.
— Где моя картина, ты, урод?
— Н-н-не здесь…
— А где?
— В запаснике.
— Где этот чертов запасник?
— Внизу. Во дворе. Там мастерская.
Нарцисс рывком поднял его на ноги и ткнул носом в дверь:
— Ты первый.
* * *
— Мне звонили ребята из Ниццы. Обыскали «Виллу Корто».
— Что-нибудь нашли?
— Черта с два. Ни одного следа. Ни одной улики. Невозможно сказать, кто убил психиатра и санитаров. А свидетелей ты сама видела.
— Про меня кто-нибудь говорил?
— Они там в таком состоянии, что вообще не могут говорить. Ни о ком и ни о чем.
Анаис сидела во взятой напрокат машине. Голос Кронье звучал так, словно доносился с другой планеты. Она уже десять минут торчала в засаде на углу улиц Бак и Монталамбер, в коротком кривом тупичке, напротив величественного здания, в котором располагалось издательство «Галлимар».
— Еще что-нибудь?
— Жестянка умер.
Анаис и не надеялась, что он придет в себя. В любом случае Жестянка — пройденный этап. Она опустила пистолет на колени. Отсюда она хорошо видела обоих цепных псов, которые стояли в нескольких десятках метров впереди возле своей «ауди», припаркованной перед супермаркетом «Монопри» на углу улицы Бак. Номерной знак автомобиля и описание внешности предполагаемых убийц полностью совпадали с имеющейся у нее информацией. Черные шерстяные пальто. Костюмы от Хьюго Босс. Повадка высокопоставленных чиновников, уверенных в своем всемогуществе.
Сейчас они топтались возле своей машины, как какие-нибудь наемные водилы, время от времени озирая фасад дома номер 1 по улице Монталамбер. Нарцисс находился в доме. В квартире, принадлежащей Сильвену Рейнхардту.
— Я тебе перезвоню.
Из подъезда вышел Нарцисс с двумя картинами под мышкой. Одна была упакована в пупырчатый полиэтилен, вторая обмотана тряпкой и перевязана шпагатом. Наемники зашевелились. Анаис открыла дверцу машины. Виктор Януш, он же Матиас Фрер, он же Нарцисс, развернулся спиной к издательству «Галлимар» и двинулся в сторону улицы Бак.
Он миновал портик отеля «Монталамбер», отель «Пон-Руайаль», ресторан и «Ателье»
[31]
Робюшона. С картинами под мышкой он напоминал лунатика. Смотрел прямо перед собой явно невидящим взглядом. Со времени их последней встречи в его безликом доме в Бордо он похудел килограмма на три, если не на четыре.
Убийцы уже переходили улицу, лавируя между застывшими в пробке машинами. Анаис бесшумно захлопнула дверцу и сняла пистолет с предохранителя. Охотников и жертву разделяло не больше пары-тройки метров. Анаис положила палец на спуск. Она шла за ними, готовая в любую минуту броситься через улицу. Убийцы синхронно сунули руки под пальто. Анаис подняла пистолет.
