— Откуда такая уверенность?
— Картины написаны в мае или июне две тысячи девятого.
Майор слегка сдвинулся за столом. Расправил широкие плечи и положил перед собой руки, словно готовился к схватке. Анаис заметила у него на руке толстое золотое обручальное кольцо. Он без конца крутил его на безымянном пальце, то ли демонстрируя трофей, то ли пытаясь избавиться от тяжкого бремени.
— Что вам известно об этом деле?
— Какую сделку вы собираетесь мне предложить?
Солина улыбнулся и еще раз крутанул на пальце кольцо.
— Капитан! Вы не в том положении, чтобы торговаться. Я разговаривал с судьей. Вы по уши в дерьме. И это еще мягко сказано.
— Я всю жизнь только и делаю, что нахожу компромисс с преступниками. И мне кажется, что вы могли бы сделать некоторое усилие в этом направлении ради коллеги. Не забывайте, что я располагаю информацией первостепенной важности в деле об убийствах.
Он покачал головой. Похоже, боевитость Анаис ему нравилась.
— И какие условия вас устроили бы?
— Я сообщаю вам все, что мне известно об этом деле, в обмен на немедленное освобождение.
— У вас губа не дура.
— Хорошо. Я согласна на условное наказание.
Солина открыл папку с протоколами допросов. Папка не впечатляла толщиной. Пока не впечатляла. Он перебирал бумаги, а она в это время оглядела кабинет. Он был обшит светлыми деревянными панелями, делавшими его похожим на кабину яхты. Мягко светились тонкие трубки ламп, создавая ощущение уюта.
— Это всем выгодно, — продолжила она. — Вы получите информацию, я — свободу. Ведь между нами нет конфликта интересов. И я могу помочь вам с расследованием.
Полицейский потряс перед ней пачкой скрепленных степлером листов:
— А вы знаете, что это такое?
Анаис ничего не ответила.
— Приказ о вашем отстранении от дела. Пока временном.
— Я могу выступить в роли внештатного консультанта.
Солина положил руки на затылок и потянулся.
— Я не всесилен. В моей власти выпустить вас на три дня, после чего я обязан передать документы в суд и в отдел внутренних расследований. Поскольку вы полицейский, я могу временно выпустить вас на свободу — под свою ответственность. С формулировкой: «В интересах установления истины».
Он ткнул пальцем в середину стола:
— Только предупреждаю вас, моя красавица! Всю информацию вы сообщите мне сейчас же, немедленно, не сходя с этого места. Если выяснится, что вы хоть что-то от меня утаили, я урою вас так, как вам и не снилось. И тогда дерьмо полезет у вас из ушей — поверьте мне на слово, так и будет.
— Очень красиво.
Он снова навалился на стол и сжал кольцо двумя пальцами.
— Кем ты себя считаешь? Где, ты думаешь, находишься? В «Ладюре»?
[33]
— А где гарантия, что вы меня не обманете, если я вам все расскажу?
— Слово полицейского.
— И чего оно стоит?
— Двадцати пяти лет честной и беспорочной службы. Надежды на карьерный скачок. Перспективы натянуть нос своим коллегам из уголовки. Положи все это на весы и посмотри, куда качнется стрелка.
Ее эти аргументы не убедили. Убедило другое. Она понимала, что у нее нет выбора. Солина взял ее в заложницы.
— Ладно, — согласилась она. — Но вы отключите мобильник и компьютер. И выключите видеокамеру у себя над столом. Не будете вести никаких записей. Не должно остаться материальных свидетельств нашего с вами разговора. Мы беседуем неофициально.
Солина поднялся с видом усталого хищника. Протянул руку и отключил видеокамеру. Достал из кармана мобильник, выключил его и положил на стол. Наконец снова сел, перевел компьютер в спящий режим и отдал по интерфону приказ, чтобы его не беспокоили.
Поглубже втиснулся в кресло и предложил:
— Кофе?
— Не надо.
— Тогда я тебя слушаю.
Она выложила ему все. Убийства бомжей. Минотавра в Бордо. Икара в Марселе. Гонка за Матиасом Фрером, он же Виктор Януш, он же Нарцисс. Отклонения в психике у главного подозреваемого по делу, проявляющиеся в диссоциативном бегстве. Его стремление самостоятельно расследовать убийства — хотя для него было бы логичнее постараться покинуть Францию. Это можно трактовать как доказательство его невиновности либо очередной потери памяти. А может быть, того и другого одновременно.
Анаис говорила примерно полчаса. Во рту у нее пересохло.
— Вы не дадите мне воды? — попросила она.
Солина открыл ящик стола и поставил перед ней бутылочку «Эвиан».
— Что ему понадобилось на улице Монталамбер?
Анаис ответила не сразу. Она жадно пила воду.
— В одной из своих жизней, — наконец заговорила она, — Фрер был художником. Он носил имя Нарцисс. И страдал психическим заболеванием. Его поместили на лечение в специализированное учреждение под названием «Вилла Корто», расположенное в окрестностях Ниццы.
Она не зря упомянула «Виллу Корто». Ей важна была реакция Солина. Но тот и глазом не моргнул. Следовательно, о бойне, случившейся в этом заведении, он и слыхом не слыхивал. Она решила, что не будет углубляться в этот эпизод. Никто, кроме Кронье, не знал, что она побывала на месте преступления.
— Нарцисс писал исключительно автопортреты. Фрер догадался, что под ними он скрывал другие изображения. Все его работы были проданы через одну парижскую галерею. Он приехал в Париж и раздобыл список покупателей. И начал собирать собственные полотна, чтобы подвергнуть их рентгенологическому исследованию. Он не видел иного способа открыть тайну картин.
— Насчет покупателей. Это тот самый список, который вы передали Рибуа?
— Рибуа?
— Наш качок.
— Да. Нарцисс достал один автопортрет у коллекционера из Шестнадцатого округа, а второй — на Монталамбер. Затем он отправился в медицинский центр и попросил просветить полотна рентгеном. Снимки вы мне только что показывали.
Солина схватил один из снимков и, повернувшись к окну, принялся разглядывать его на свет. Очки он опустил на глаза. Сейчас он походил на доктора, обдумывающего диагноз.
— Это убийство из той же мифологической серии? — спросил он, выпуская из рук снимок.
— Вне всякого сомнения.
Анаис не успела договорить, как ее осенило. Искаженное, исполненное злобы лицо убийцы было маской. Снова намек на миф? Да нет, скорее какая-то национальная экзотика. Атрибутика первобытного племени. Она вспомнила слова Рауля, бомжа из Бордо. Филипп Дюрюи вроде бы говорил ему, что человек, предложивший ему наркотик, прикрывал лицо. Итак, убийца играл разные роли. Влезал в шкуру героев мифов.
