Бернар расхохотался:
— Тудыть твою налево! Цапнула, зараза! Их тут в Марселе до хрена. Друганы наши.
Он снова потянулся к вину и влил в себя щедрую порцию пойла за здоровье миллионов марсельских крыс. Утер рот рукавом и погрузился в молчание.
Януш забросил первый пробный шар:
— Мы с тобой уже встречались?
— Почем мне знать? Ты в Марселе сколько?
— Только что приехал. Но я был тут на Рождество.
Бернар ничего не ответил. Он следил за прохожими. Как только хоть кто-то осмеливался появиться под аркой, он тут же начинал дергать ногой свою жестянку — судя по всему, у него этот жест превратился в рефлекс. Над сводами арки поднимался день, и шум, доносившийся из порта, делался все слышнее.
— А бомжуешь давно? — поинтересовался Бернар.
— С год, — с ходу сочинил Януш. — Работу потерял, а новую фиг найдешь…
— Дак это у всех так, — без тени сочувствия хмыкнул Бернар.
Януш понял его сарказм. Жертвы общества. Все, кто так или иначе очутился на дне, всегда приводят себе в оправдание один и тот же довод, только никто в него не верит. Судя по тому, как хихикал Бернар, дело обстояло с точностью до наоборот: это общество было их жертвой.
— Сколько тебе лет? — рискнул спросить Януш.
— Что-то около тридцати пяти.
Виктор дал бы ему все пятьдесят.
— А тебе?
— Сорок два.
— Блин! Видать, потрепало тебя…
Януш счел это комплиментом. Его маскарад выглядел убедительнее, чем он подозревал. Впрочем, он и в самом деле с каждой секундой ощущал себя все более грязным, все более опустившимся. Пара-тройка ночевок под открытым небом, пара бутылок дешевой бормотухи, вечерок-другой с этими карикатурами на человека — и он станет одним из них.
Сосед еще глотнул из бочонка. К нему вернулась его немного злобная веселость. Януш понял принцип существования этих людей. Они жили ради выпивки, и глоток скверного пойла на краткий миг — пока длится отрыжка — скрашивал им невзгоды бытия. От глотка к глотку, от бутылки к бутылке, постепенно они погружались в состояние полного отупения. Потом просыпались и отправлялись прошвырнуться.
Януш поднялся и прошел немного вперед, под арку. Он специально выставлял себя напоказ. Но никто не подмигнул ему, узнавая. Никто не махнул рукой. Нет, он пошел по ложному следу. Он никогда не был частью этой группы людей.
Вернувшись на место, он опять сел рядом с Бернаром:
— Народу что-то маловато…
— В смысле, из наших?
— Ну да.
— Ты чё, больной? Да нас тут до хрена! Чтоб тебе подавали, надо одному сидеть. Я сам скоро отсюда свалю. — Он вдруг непонятно почему разозлился. — Ладно, блин, хорош трепаться. Работать надо!
Итак, днем Януш сможет найти только одиночных попрошаек, пытающихся выудить у прохожих монетку-другую.
— А где ты сейчас ночуешь? — задал он еще один вопрос.
— В Загоне. Временный приют для неимущих! Мы зовем его Загоном. Каждый вечер нас там по четыре сотни собирается. В тесноте — не в обиде!
Четыреста бомжей под одной крышей. Что может быть лучше? Или, наоборот, хуже? Ладно, среди них наверняка найдется хоть один, который просветит его насчет Виктора Януша. Бернар огорченно потряс почти опустевшей бутылью.
— Слышь, а у тебя, случайно, пары грошей не завалялось? А то бы взяли еще одну…
— Может, и завалялось.
— Тогда я с тобой.
Бернар попытался встать, но все, что ему удалось, — это издать неприличный звук, испортив и без того вонючий воздух. Януша захлестнула волна гнева. Страх, недоверие и отвращение сменились острым чувством ненависти к этим человеческим обломкам.
Но он не позволил себе отдаться этому чувству, а вместо этого задумался. Была ли у него личная причина ненавидеть бомжей? И до каких пределов доходила эта ненависть? Могла ли она стать мотивом для убийства?
— Тут неподалеку есть винный, — сообщил Бернар, наконец сумевший принять вертикальное положение.
Януш поплелся за ним. Его раздирали сомнения. Про себя он снова и снова твердил слова записки, оставленной им на столе Анаис Шатле.
Я не убийца.
* * *
Еще одна ночь без сна. Ну, почти без сна.
На завтрак — микстура.
Стоял полдень. Анаис Шатле в компании с Ле-Козом катила в Биарриц. Всю ночь она руководила поисками беглеца. Каждая группа, каждый кордон находились на постоянной связи с центральным пультом, подключенным к полицейскому управлению. В городе перевернули вверх дном каждую автозаправку, каждый приют, каждый сквот, каждую ночлежку. Кроме того, они обратились к коллегам из Марселя с просьбой установить наблюдение за вокзалами и аэропортом — на случай, если Януша вдруг охватит тоска по родным местам, — хотя Анаис в это не верила.
Всего в ее команде работало больше трехсот человек: детективы из отделения судебной полиции Бордо, сотрудники антикриминальной бригады, городские жандармы и жандармы из департамента. Руководитель следственной группы капитан Шатле за одну ночь превратилась в командующего армией.
И все зря.
Они не напали ни на один след.
Для очистки совести они оставили по человеку у него дома и в клинике. Взяли под наблюдение его банковские счета, кредитную карту и телефонную линию. Но Анаис знала, что все это бесполезно. Януш выскользнул у них из рук. И ошибки он не совершит. В том, что он умен, она убедилась лично.
Ночью, руководя поисками и борясь с простудой, из-за которой ее не покидало ощущение, что на ней надет не дающий дышать скафандр, Анаис провела собственное расследование своего двуликого знакомого. Она перерыла все прошлое Матиаса Фрера и Виктора Януша. На бездомного нищего много времени не потребовалось. Никаких записей в актах гражданского состояния. Никаких следов ни в одном из официальных источников. Анаис переговорила с полицейскими, производившими задержание Януша в Марселе. Они запомнили оборванца-забияку. Подобрали его в плачевном состоянии, с ножевым ранением, и тотчас переправили в больницу. Содержание алкоголя в крови составляло 3,7 промилле. Документов при нем не обнаружили. Он назвался Виктором Янушем, и это имя осталось в полицейском протоколе. Иначе говоря, этот человек возник из небытия на те несколько часов, что его продержали в полицейском управлении Марселя, и снова исчез.
Психиатр оставил чуть больше следов. Анаис съездила в специализированную клинику Пьера Жане и изучила личное дело Матиаса Фрера. Дипломы. Отметки о приеме на работу в государственные учреждения. Характеристика, выданная в больнице Поля Гиро в Вильжюифе. Все выглядело вполне солидно. И все оказалось фальшивкой.
Ранним утром она обратилась в совет профессиональной медицинской ассоциации. Во Франции никогда не существовало психиатра Матиаса Фрера. Терапевтов с таким именем тоже не было. Она позвонила в больницу Поля Гиро в Вильжюифе. Про Фрера там и слыхом не слыхивали.
