— В котором часу предполагалось начать вскрытие?
— Сразу после доставки тел. Не представляю, как злоумышленникам удалось проникнуть туда незамеченными.
— Какими инструментами они воспользовались?
— По мнению патологоанатома, охотничьим ножом. С зазубренным стальным лезвием.
— Вы допросили персонал?
Мартено разозлился:
— А чем, по-вашему, мы занимаемся последние три дня? Мы весь морг прочесали частым гребнем. Обнаружили массу органических микрочастиц, но для подобного места их присутствие неудивительно. Мы проделали все анализы, досконально изучили каждый образец. Ни одного постороннего отпечатка. Ни одного волоска, не принадлежащего трупу или кому-нибудь из сотрудников. Эти люди — призраки.
— А почему вы решили позвонить мне?
— Потому что я вам доверяю.
— А ваше начальство в курсе того, что вы мне звоните?
— Нет. Ни мое непосредственное начальство, ни судья из Байонны. Об этом не знает даже следственный судья, назначенный по делу об убийстве Филиппа Дюрюи.
— Ле-Галь? Он с вами связывался?
— Сегодня днем. Но Морисе я пока не звонил.
Анаис улыбнулась. У нее появился союзник.
— Спасибо.
— Не за что. Давайте договоримся: тот, кто узнает что-то новое, звонит другому. И наоборот.
— Идет.
Она нажала отбой. Перед глазами все так же бежали световые полосы. Рваные, дрожащие. Они производили на нее гипнотический эффект. Словно ей показывали стереоскопический фильм, составленный из беспорядочных, случайным образом смонтированных между собой кадров. Но в этой мешанине образов все время мелькала одна и та же картина. Одна и та же декорация. Бойня. Расчлененные тела и лужи крови на белом кафельном полу.
На этой бойне убивали людей.
* * *
Януш с Шампунем двигались к юго-западу, лицом к ветру. Лысый сказал, что знает за доками, между собором Мажор и кварталом Панье, одну стройку, где они найдут себе убежище на ночь. Но прежде он хотел забрать свои сумки, спрятанные в садовом контейнере неподалеку от богадельни Вьей-Шарите.
— У меня там все найдется — и перина, и одеяло! Устрою тебя по-царски!
Януш шагал за ним на автопилоте. Разговор с Ле-Гуэном стал для него последней каплей. Итак, до того как стать психиатром и нищим, он был художником, во всяком случае, имел какое-то отношение к искусству. Новая информация не только не продвинула его вперед — она погрузила его в хаос, лишенный центра притяжения.
— Далеко еще?
— Почти пришли.
У Януша осталось всего одно желание: заснуть и больше не просыпаться. Найдут одетый в лохмотья труп и похоронят в безымянной могиле. Одной из многих, на которых значатся всякие Крутые Пацаны, Старые Хрычи или Киборги.
Януш огляделся. Пейзаж вокруг неузнаваемо изменился. Исчезли широкие проспекты, вдоль которых они таскались днем. Теперь они шагали лабиринтом узких улочек, наводивших на мысли о городах Южной Италии — Неаполе, Бари, Палермо…
— Где мы?
— В Панье, браток.
Появилась табличка с надписью: «Улица Раскаявшихся Грешниц». Мелькнула лавчонка под вывеской «Сделай жизнь прекрасней». Януш вспомнил про сериал, собиравший у телевизора всех пациентов его отделения. Похоже, его действие разворачивалось как раз в этом квартале.
Несмотря на усталость, холод и страх, Януш почувствовал некоторое облегчение. Здесь царила атмосфера домашнего дружелюбия. На окнах сушилось белье. Светились во тьме фонари, словно далекие звезды. На стенах висели коробки кондиционеров, придавая фасадам южный, почти тропический вид.
Они пересекали площади, карабкались по горбатым улочкам, устремлялись в каменные коридоры…
— Пришли!
Шампунь указал на сквер. Быстро перелез через ограду и нырнул в кусты, за которыми притаились два зеленых контейнера, в которые садовники собирали опавшие листья и сухие ветки. Из контейнеров он извлек две большие картонные коробки.
— А вот и твоя постель, Жанно! Почти пуховая перина!
Шампунь сунул коробки ему под мышки. Они пошли назад, спускаясь по крутым, словно лестницы, улицам. Мистраль выдул из города прохожих. Бульвар Дам. Бульвар Шумана. Наконец они выбрались на шоссе, бегущее вдоль побережья. Дальше — только доки, а за ними — море. Но между доками и морем обнаружился длинный и глубокий котлован стройки под открытым небом, протянувшейся на несколько километров.
Они пошли вдоль котлована. Шампунь выкинул бутылку, которую успел опустошить на ходу, и разразился гневной тирадой, направленной против стихии.
— Мистраль — наш враг, — разорялся он, перекрикивая порывы ветра. — От него не спрячешься. Прилетает к нам из долины Роны. Это ветер-убийца. Свистит тебе в рожу сутки напролет. Задувает под кожу. Пробирает до костей. Хочет добраться прям до сердца. И если доберется — все, тебе каюк. Как только в Марселе задувает мистраль, сразу холодает на два, а то и на три градуса. Да с моря сыростью тянет… Утром, чтобы вылезти из-под картона, прыгаешь, как карп на сковородке! А если ночью дождь пойдет, то уже и не проснешься. Вот так-то!
Вдруг Шампунь остановился. Януш опустил глаза и увидел, что его ждет. В глубине строительного котлована шевелились какие-то бесформенные фигуры, напоминая рябь на поверхности гигантского водоема. Януш пригляделся получше. Люди перетаскивали с места на место спальные мешки, картонные коробки и куски пленки. Другие сидели, сгрудившись возле костерков. Из ямы доносились смешки, ругательства, бессвязные вопли.
Они уже собирались начать спуск, когда Шампунь резко дернул его за руку:
— Прячься!
Подъехала машина социальной службы. Януш с товарищем бегом бросились к строительному вагончику, за которым и укрылись. Двое мужчин в комбинезонах уже спускались в котлован, надеясь убедить самых упертых из бомжей, что жизнь лучше смерти. Они угощали их сигаретами, шутили и заигрывали…
— Сволочи, — шепотом ругнулся Шампунь. — Хотят, чтобы все ночевали в тепле. Боятся, что за сосульки им шею намылят.
— Какие сосульки?
— Да такие! Вот помрешь во сне от холода, тоже станешь сосулькой!
Януш сейчас готов был что угодно отдать, лишь бы очутиться в тепле. Лечь в постель, забыться сном…
— Сваливаем, — так же тихо пробормотал его спутник. — Ничего, я еще одно местечко знаю…
Они снова пошли вверх по улице, старательно избегая освещенных фонарями участков. Януш автоматически переставлял ноги, бессмысленным взором глядя перед собой. Тело отказывалось двигаться. Ныли руки и ноги. Шампунь знал не просто другое местечко. Он знал в городе все подобные местечки. Под мостами. В воротах дворов. На вентиляционных решетках подземных автостоянок. Он знал каждый вонючий угол. Каждый закоулок каменных джунглей.
