Стекла были разбиты, стены разворочены, там и сям торчали выдранные провода: здесь уже давно не ступала нога человека. Весь пол шевелился и ворковал, он представлял собой живой ковер из перьев с пятнами помета. Тысячи голубей облюбовали этот склад и поселились здесь. Я осторожно двинулся вперед. Ночь словно взорвалась: это мириады пернатых существ оглушительно захлопали крыльями. Птицы улетели и унесли с собой едкий запах. Я проскользнул в коридор. Сырой воздух был насыщен парами бензина и машинного масла. Мои глаза уже привыкли к темноте. Справа виднелась череда контор с разбитыми вдребезги стеклами. Пол был сплошь усеян осколками. Я прошел насквозь анфиладу комнат, перешагивая через сломанные стулья, опрокинутые шкафы, останки телефонных аппаратов. Наконец я увидел лестницу.
Я поднялся по ступеням под белесым от птичьего помета сводом. Мне показалось, будто я проник в задний проход гигантского голубя. На втором этаже моим глазам предстало помещение необъятных размеров. Четыреста квадратных метров, совершенно пустые и открытые всем ветрам. Только длинный ряд прямоугольных опорных столбов, расположенных через равные промежутки, разрезал пространство надвое. Здесь на полу тоже валялось множество осколков стекла, блестевших в ночной тьме. Я прислушался. Ни звука, ни дуновения. Я медленно пересек зал и добрался до железной двери, запертой на тяжелую железную цепь. Выбраться отсюда не представлялось возможным, но вряд ли кто-нибудь стал бы меня здесь искать. Я решил дождаться рассвета. Разгреб осколки за последним столбом и лег. Я чувствовал, что мое тело совершенно разбито, но страха больше не испытывал. Так я и остался там, свернулся калачиком и вскоре уснул.
Меня разбудил скрежет стекла. Я открыл глаза и взглянул на часы: без пятнадцати три. Этим негодяям понадобилось больше четырех часов, чтобы найти меня. Я слышал, как за моей спиной у них под ногами жалобно скрипят осколки. Должно быть, они заметили мою машину и теперь шли по моим следам, словно два зверя на охоте. Гулко захлопали крылья. Где-то высоко, очень высоко барабанил по крыше вновь припустивший дождь. Я набрался смелости и оглянулся. Но ничего не увидел. Убийцы не светили себе ни факелом, ни чем-либо еще, они использовали приборы ночного видения. Внезапно я содрогнулся от страха: при таком оснащении у них вполне мог оказаться термодетектор. Если это так, то мое тело уже виднеется у них на экране: симпатичная красная тень за столбом. Дверь рядом со мной заперта. Другой выход перекрыли убийцы.
Равномерное поскрипывание слышалось все ближе: несколько шагов — пауза в десять — пятнадцать секунд — снова несколько шагов. Мои преследователи продвигались вперед вместе, от столба к столбу. Стараясь не шуметь, они все же не слишком осторожничали, значит, не подозревали, что я здесь. Они неизбежно нашли бы меня за последним столбом. Интересно, сколько столбов еще оставалось между нами? Десять? Двенадцать? Убийцы обходили столбы слева. Я вытер пот, застилавший мне глаза. Медленно снял ботинки и повесил их на шею, связав шнурки. Еще медленнее стянул рубашку и сантиметр за сантиметром разорвал ее зубами пополам, потом обмотал лоскутами ступни. Шаги все приближались.
Я стоял полуголый, растерянный, потный от страха. На мгновение выглянул из-за столба, потом перескочил на правую сторону и прижался к соседней опоре. Мне удалось только раз коснуться ногами пола, бесшумно придавив осколки стекла мягкими матерчатыми подошвами. Ни звука, ни дуновения. Я вновь услышал скрежет осколков с другой стороны. И тут же прокрался за следующий столб. Между нами оставалось пять или шесть колонн. Я вновь услышал, как они двинулись вперед. И кинулся за следующий столб. Мой план был прост. Через несколько секунд я и мои преследователи окажемся по разные стороны одной и той же опоры. Мне нужно будет проскользнуть справа, в то время как они пройдут слева. В моем плане было что-то подсознательное, почти ребяческое. Однако в нем заключался мой последний шанс. Я медленно наклонился и двумя пальцами поднял кусок штукатурки с торчащим из него осколком стекла. Миновал один за другим три столба. Внезапно меня словно парализовало: я услышал человеческое дыхание. Они были там, с другой стороны. Я отсчитал десять секунд, с первым скрипом шагов метнулся к правой грани следующего столба и прижался к нему пылающей спиной.
И тут меня насквозь пронзил ужас. Передо мной возник великан в спортивном костюме, в руке у него блеснул какой-то металлический предмет. Ему понадобилась доля секунды, чтобы понять, что происходит. В следующую долю секунды в его горло вонзился осколок стекла. Кровь брызнула и, булькая, потекла по моим сжатым пальцам. Я выпустил свое оружие, развел руки и поймал тяжелое обмякшее тело. Присел и подставил падающему великану спину. Этот ужасный маневр удался мне неожиданно легко: обильно текущая кровь послужила чем-то вроде смазки. Я встал на колени, опершись руками о пол. Мои бесчувственные обожженные ладони наткнулись на острые осколки, но боли я не ощутил: увечье впервые сослужило мне добрую службу. Из тела все хлестала горячая кровь. Вытаращив глаза и открыв рот в немом крике, я услышал, как второй убийца, ничего не подозревая, прошел дальше. Я дал неподвижной туше беззвучно сползти по моим плечам, а потом удрал, невесомый, как страх. И только летя вниз по ступенькам, белым от птичьего помета, я понял, что за оружие держал в руках убийца: это была высокооборотная хирургическая электропила, питавшаяся от батареи, закрепленной на поясе великана.
Домчавшись до машины, я тут же рванул с места и плутал среди мокрых кустов, пока не выехал на асфальтированную дорогу. Полчаса езды по улицам с односторонним движением и темным проулкам — и я с наслаждением покатил по автостраде на Стамбул. Я долго летел со скоростью двести километров в час, включив дальний свет и разгоняя мрак.
Вскоре я уже был недалеко от границы. Мое лицо, наверное, было все в кровавых пятнах, да и руки тоже. Я взглянул в зеркало: у меня на веках висели запекшиеся корки, а волосы слиплись от крови — не моей, а того типа. У меня затряслись руки. Приступы дрожи перешли с конечностей на челюсти. Я вылез из машины. Дождь полил с удвоенной силой. Я разделся догола, вытянулся и подставил тело ливню, чувствуя, как мои лодыжки погружаются в прохладную грязь. Я простоял так пять, десять, пятнадцать минут, омываемый струями дождя, которые уничтожили следы моего преступления. Потом нырнул в машину, достал сухое белье и переоделся. Раны на руках оказались неглубокими. Я нашел все необходимое в аптечке, обработал ладони антисептиком и перевязал их.
Пограничный контроль я прошел без проблем, хотя и опоздал больше, чем на разрешенные двое суток. И снова помчался вперед. Занимался рассвет. На придорожном указателе значилось: Стамбул, 80 километров. Я снизил скорость. Через сорок минут я уже подъезжал к пригородам Стамбула, на ходу роясь в бумагах в поисках адреса следующего места назначения. На карте все было ясно обозначено. Еще в Париже, звоня разным людям и наводя справки, я наметил себе «стратегический» пункт. Наконец, несколько раз повернув, я подъехал к вершине холмов Бююк Кючук Кенлика, возвышавшихся над Босфором.
С высоты пролив напоминал распростертого на земле неподвижного великана, скованного путами. Вдалеке виднелся Стамбул с его вытянутыми минаретами и сонными куполами. Я остановился. Было шесть тридцать утра. Стояла бездонная, чистая тишина, полная звуков, которые я так люблю: криков птиц, еле слышного блеяния овец, шелеста ветра в колышущейся траве. Волны все больше и больше разгорались под лучами солнца. Я поднял голову к небу и надолго застыл, глядя в бинокль. Ни птицы. Ни тени. Миновал уже целый час, как вдруг на головокружительной высоте показалось живое, колышущееся облако. То черное, то белое. Это были они. Огромная стая — тысяча аистов, не меньше — собиралась перелетать через пролив. Никогда прежде мне не приходилось любоваться подобным зрелищем. Раскинув крылья и вытянув шеи, птицы словно исполняли великолепный танец, движимые единой силой, единым стремлением. Они казались широкой легкой волной, покрытой пеной белых перьев, порывом вольного ветра…
