Я подошел к столу. Несколько человек медленно подняли головы и посмотрели на меня. Один из них спросил:
— Тебе чего, хозяин?
— Мне нужен Отто Кифер.
Человек взглядом указал на лачугу из листового железа. Над ней висела табличка: «Правление». Дверь была приоткрыта. Я постучал и зашел внутрь. Я был совершенно спокоен: рука сжимала рукоятку «Глока».
Мне открылась мирная картина. Высокий, мертвенно бледный человек пытался починить видеомагнитофон, стоявший на древнем телевизоре в корпусе из дерева и металла. На вид мужчине было лет шестьдесят. Он носил такую же, как у меня, шляпу из плотной ткани цвета хаки — с дырочками, отделанными металлом, — и грязноватую майку. На поясе у него висела пустая кобура. У него было длинное, костистое, рябое лицо, прямой острый нос, тонкие губы. Он поднял на меня тускло-голубые, выцветшие, невыразительные глаза:
— Привет. Чего надо?
— Вы Отто Кифер?
— Клеман я. Вы в видеомагнитофонах понимаете?
— В общем, нет. А где Отто Кифер?
Мужчина не ответил. Он снова склонился к своему аппарату и пробормотал: «Отвертку, что ли, взять?» Я повторил:
— Вы не знаете, где Отто Кифер?
Клеман нажимал на кнопки, смотрел, зажигаются ли лампочки. Потом скорчил недовольную гримасу. У меня похолодело внутри: зубы у старика были остро заточены.
— А чего вам от него надо, от Кифера-то? — произнес он, не поднимая головы.
— Да так, только задать ему несколько вопросов.
Старик промямлил: «Надо взять отвертку. По-моему, она у меня где-то там». Он обошел меня и пробрался за железный письменный стол, заваленный отсыревшими листами бумаги и пустыми бутылками. Он выдвинул верхний ящик. Я молниеносно бросился на него и с силой прищемил ящиком его руку. Запястье хрустнуло. Клеман не дрогнул. Тогда я толкнул его, и он грохнулся, ударившись о влажную деревянную стену. Пальцы разбитой руки крепко держали «Смит-Вессон» тридцать восьмого калибра. Я вырвал у него пистолет. Старик воспользовался этим и вцепился в меня своими острыми зубами. Однако я совсем не почувствовал боли. С размаху стукнув его в лицо рукояткой, я ухватил его за майку и поднял: он повис на той же высоте, что и настенный календарь, изображавший женщину с обнаженной грудью. Клеман снова поморщился. Изо рта у него торчали обрывки моей кожи. Я приставил ему к носу «Смит-Вессон»: похоже, это уже вошло в привычку.
— Где Кифер, негодяй?
Старик процедил, сжав окровавленные губы:
— Ничего тебе, педик, не скажу.
Я двинул его рукояткой пистолета. Посыпались обломки зубов. Когда я стиснул его горло, изо рта мне на руку хлынула струйка крови.
— Давай выкладывай, Клеман, и я тут же уйду и оставлю тебя в покое с твоей шахтой и с твоими фокусами: тоже мне, белый пигмей! Говори, где Кифер!
Клеман вытер рот здоровой рукой и пробубнил:
— Нет его здесь.
Я немного ослабил хватку.
— Где он?
— Не знаю.
Я стукнул его головой о деревянную стенку. Груди на календаре задрожали.
— Говори, Клеман.
— Он… это… в Байанге. К западу отсюда. Двадцать километров.
Байанга. Что-то щелкнуло у меня в голове. Так называлась равнина, о которой говорил Мконта. Там каждой осенью останавливались перелетные птицы. Значит, аисты вернулись. Я заорал:
— Он поехал, чтобы встретить птиц?
— Птиц… Каких птиц?
Вампир не притворялся. Он ничего не знал о контрабанде. Я снова заговорил:
— Давно он уехал?
— Уже два месяца.
— Два месяца назад? Ты уверен?
— Ну.
— На вертолете?
— Конечно.
Я по-прежнему держал за горло старую змею. Его морщинистая кожа вздувалась от недостатка воздуха. Я был в растерянности. То, что я услышал, никак не вязалось с моими предположениями.
— Ты с тех пор не получал от него известий?
— Нет… ничего…
— Он все еще в Байанге?
— Не знаю…
— А вертолет? Вертолет ведь вернулся примерно неделю назад, разве нет?
— Ну.
— Кто в нем находился?
— Не знаю. Я не видел.
Я снова стукнул его головой о стенку. Картинка с красоткой свалилась. Клеман закашлялся, сплюнул кровь. Он повторил:
— Клянусь тебе. Я не видел. Тут все… услышали — вертолет летит. Вот и все. Они сели не на шахте. Клянусь!
Клеман ничего не знал. Он не участвовал ни в алмазных делах, ни в убийствах. Кифер ценил Клемана не выше грязи, прилипшей к подметкам.
— А Кифер много путешествует?
Старый изыскатель ухмыльнулся, выставив напоказ заточенные зубы. Он взвизгнул:
— Кифер? Да с ним теперь никто не поедет!
— Почему?
— Он заболел.
— Заболел? Что ты несешь, черт тебя возьми!
Старик повторял, трясясь всем своим хилым телом:
— Болен он. Кифер болен… болен…
Клеман начал задыхаться от смеха, давясь кровью. Я разжал руки и отпустил его. Он сполз на пол.
— Чем он болен, старое ты чучело? Говори!
Он искоса взглянул на меня совершенно безумными глазами:
— СПИДом. У Кифера СПИД.
42
Я со всех ног помчался прочь, в сторону леса, к Бекесу, Тине и остальным. Обработал руку, потом отдал приказ о новом походе — в сторону Байанги. Мы снова двинулись в путь, выбрав на сей раз другую, более широкую тропинку, ведущую на запад. Шли десять часов подряд. Десять часов — молча, задыхаясь от усталости, в полной растерянности. Остановились только один раз, чтобы подкрепиться остатками холодной маниоки. Снова пошел дождь. Нас без устали секли его тонкие струйки, но мы уже не обращали на это внимания. Наша отяжелевшая от влаги одежда прилипала к телу и мешала идти. И все-таки мы не сбавляли шаг и к восьми часам вечера увидели Байангу.
Вдалеке мерцали редкие огоньки. В воздухе носились густые запахи маниоки и бензина. Я еще держался на ногах, хотя и с трудом. На меня навалилась гнетущая тоска, она пришла из глубины сердца, как тень кошмарного сна.
«Мы переночуем на виллах одной лесной компании, которая закрылась», — сказал Бекес. Мы прошли через город, где уже погасли огни, и пересекли заросшую тростником долину, по которой причудливо вилась узенькая тропинка. Вдруг она стала шире и перед нами открылась саванна. Впрочем, кроме простора, в темноте ничего нельзя было разглядеть. Мы вышли к западной границе леса.
Показались виллы. Они стояли далеко друг от друга, и поэтому казалось, что они не имеют между собой ничего общего. Вдруг нам преградил дорогу какой-то африканец с электрическим фонарем в руке. Перекинувшись с Бекесом несколькими словами на санго, он отвел нас к обширному жилищу с небольшой верандой при входе. На расстоянии примерно трехсот метров светились окна другого дома. Человек с фонарем объяснил мне, понизив голос:
