В то утро, 27 сентября, около девяти часов, на Алмазной бирже все шло как обычно. Открывались офисы, все инструкции по безопасности были соблюдены, стали прибывать первые покупатели. Именно здесь, да еще на нескольких биржах в Антверпене, продается и покупается двадцать процентов алмазной продукции, не проходящей по традиционным каналам, контролируемым южноафриканской империей «Де Вире».
Примерно в десять тридцать высокая и светловолосая молодая женщина поднялась на второй этаж и вошла в главный зал, держа в руке кожаную сумочку. Она направилась к офису одного из торговцев и протянула ему белый конверт, содержавший несколько десятков некрупных алмазов исключительной чистоты. Покупатель, коммерсант израильского происхождения (он пожелал сохранить свое имя в тайне), узнал молодую женщину. Уже целую неделю она приходила через день и приносила ему одно и то же количество алмазов неизменно высокого качества.
Однако в то утро в дело вмешался еще один персонаж. К женщине подошел человек лет тридцати и что-то шепнул ей на ухо. Та мгновенно повернулась и выхватила из сумочки пистолет. Она выстрелила без колебаний. Человек рухнул, получив пулю прямо в лоб.
Молодая женщина попыталась скрыться. Угрожая оружием подоспевшим охранникам, она спокойно отходила, пятясь назад. Однако она не была знакома со сложной системой безопасности биржи. Как только она достигла вестибюля второго этажа, вокруг нее мгновенно сомкнулись бронированные стекла, отрезав ей путь к отступлению. Оказавшись в ловушке, женщина услышала традиционный приказ бросить оружие и сдаться. Убийца его выполнила. Бельгийские полицейские тут же ее арестовали, поднявшись на лифтах к стеклянной ловушке.
До настоящего момента служба безопасности и бельгийские полицейские, в том числе специалисты по контрабанде алмазов, изучают сцену преступления, записанную камерами наблюдения. Никто не может понять причин этого молниеносного убийства. Личности его участников окончательно завели полицию в тупик. Жертвой стал инспектор швейцарской федеральной полиции по имени Эрве Дюма. Этот молодой полицейский — его возраст 34 года — служил в комиссариате города Монтрё. Что он делал в Антверпене, оформив отпуск на две недели? Если он намеревался арестовать молодую женщину, то почему не предупредил службу безопасности биржи?
В этом деле много необъяснимого, но самая большая тайна — личность убийцы. Сара Габбор, 28 лет, работница киббуца, жила в районе Бейт-Шеана, в Галилее, близ иорданской границы. В настоящий момент остается неясным, откуда у этой женщины, работавшей в рыбном хозяйстве, могли взяться алмазы, стоимость которых оценивается в целое состояние…
Я в ярости скомкал газету. Снова на авансцену вышло насилие. Снова пролилась кровь. Вопреки моим советам, Дюма решил сыграть роль по-своему. Он угрожал Саре, в лучших традициях полицейского-недотепы. А Сара, не колеблясь, пристрелила инспектора. Дюма погиб, Сара оказалась за решеткой. Единственным утешением во всей этой кровавой истории было то, что моя юная возлюбленная отныне находилась в безопасности.
Я поднялся и прошел в кабинет. Машинально застыл у окна и, соблюдая предосторожность, отодвинул штору. Сады Американского центра, примыкавшие к моему дому, были разрыты. На месте зарослей кустарников и маленьких рощиц теперь красовались черные борозды, оставленные бульдозерами. Уцелело лишь несколько деревьев. Мне срочно, очень срочно нужно было повидать Сару Габбор. Именно так я мог наладить первый реальный контакт с международной полицией.
46
Утро я провел как на пожаре. Я без конца звонил по телефону: в международную справочную службу, в посольства, в суды. Рассылал факсы с просьбой дать мне разрешение на свидание с Сарой, помещенной в женскую тюрьму в Гаусхорене, пригороде Брюсселя. К полудню я предпринял все, что мог. Нескольким чиновникам я намекнул на то, что располагаю важной информацией, способной пролить свет на дело Сары. Это была рискованная игра: либо меня примут всерьез, и тогда последствия моего решения могут обернуться против меня, либо меня примут за сумасшедшего и мою просьбу никогда не удовлетворят.
В одиннадцать часов я в очередной раз позвонил в международную справочную. А еще через несколько секунд набрал двенадцатизначный номер больницы в Монтрё, где двадцатого августа произвели вскрытие тела Бёма. Я попросил к телефону доктора Катрин Варель и вскоре услышал энергичное «алло!».
— Доктор Варель, это Луи Антиош. Вы меня не помните?
— Нет, — ответила женщина.
— Мы встречались месяц назад, в вашей клинике. Я тот человек, который обнаружил тело Макса Бёма.
— Ах да. Кажется, орнитолог?
Я не понял, о ком она говорит: обо мне или о Бёме.
— Совершенно верно. Доктор Варель, мне нужны некоторые важные сведения, имеющие отношение к этой смерти.
Я услышал, как щелкнула металлическая крышка зажигалки.
— Я вас слушаю. Если в моих силах вам помочь…
Собравшись было начать разговор, я внезапно понял, что мои слова могут показаться полным абсурдом.
— Мне трудно все вам объяснить по телефону. Лучше встретиться, и как можно скорее.
Катрин Варель была женщиной хладнокровной. Она ответила без малейших колебаний:
— Что ж, приезжайте сегодня после полудня, если сможете. Самолет в Лозанну вылетает примерно в час из аэропорта Орли. Я буду ждать вас в клинике в три часа.
— Я приеду. Спасибо, доктор.
Прежде чем уехать, я позвонил доктору Джуричу в Софию. Безуспешно промучившись четверть часа, я наконец услышал четкие сигналы. После семнадцати гудков мне ответил сонный голос:
— Алло?
Это был Милан Джурич, должно быть, пробудившийся от послеобеденного сна.
— Доктор, это Луи Антиош, человек с аистами.
Несколько мгновений доктор молчал, потом произнес густым голосом:
— Антиош? Я много думал о вас с тех пор, как мы встретились. Вы по-прежнему расследуете смерть Райко?
— Еще усерднее, чем раньше. Думаю, я нашел убийцу.
— Вы знаете…
— Да. По крайней мере, я напал на его след. Смерть Райко — на счету отлично налаженной системы, истинные цели которой мне пока не ясны. Однако я абсолютно уверен в том, что ее сети раскинуты по всему миру. В других странах имели место точно такие же убийства. Чтобы остановить резню, мне нужна ваша помощь.
— Я вас слушаю.
— Мне необходимо знать группу HLA Райко.
— Это просто. Отчет о вскрытии по-прежнему у меня. Не кладите трубку.
Я услышал, как он открыл ящик и зашелестел бумагами.
— Вот. По международной классификации, его тип HLA — Aw19,3-B37,5.
Мое сердце сжалось. Та же группа, что у Гомун. Это не может быть простым совпадением. Я пробормотал:
— Это какая-то редкая группа, или она имеет какую-то особенность?
