— Ты… ты все время носила с собой оружие?
Сара не смогла сдержать улыбку. Она выставила указательный палец и прицелилась в меня из воображаемого пистолета:
— Мсье Глок сопровождал меня повсюду.
На секунду у меня мелькнула мысль: «Сара сошла с ума».
— Я решила сбыть все камни в Антверпене, — продолжала она. — Маленькими партиями по десять — пятнадцать камней, через день. В первый день я приметила одного старого еврея, похожего на того огранщика из Нетании. За несколько минут я получила пятьдесят тысяч долларов. Я вернулась через день и говорила уже с другим человеком: мне давали в лучшем случае тридцать тысяч. В третий раз, когда я открывала конверт, мне на плечо легла чья-то рука. Я услышала: «Не двигаться. Вы арестованы». Я почувствовала, как мне в спину уперся ствол. Я потеряла голову, Луи. Словно вспышка, передо мной промелькнули все мои надежды, которых я в ту секунду лишилась. Я увидела, как исчезают мои деньги, мое счастье, моя свобода. Я повернулась, держа «Глок» наготове. Я не собиралась стрелять, я хотела только припугнуть этого мелкого дерьмового полицейского, возомнившего, что он может меня остановить. Но эта сволочь целилась в меня из девятимиллиметровой «Беретты», взведя курок. У меня не оставалось выбора: я выстрелила только раз, прямо ему в лоб. Мужик рухнул. Полчерепа у него как не бывало. — Сара зло рассмеялась. — Он не успел даже притронуться к спусковому крючку. Я подхватила свои камешки, держа на мушке коммерсантов. Они страшно испугались. Наверное, подумали, что я решила их обокрасть. Я стала отходить, пятясь назад. На секунду даже подумала, что мне удастся оттуда выбраться. И тут закрылись стекла. Я оказалась запертой в этом чертовом стакане.
— Я читал об этом в газетах.
— История на этом не заканчивается, Луи.
Сара нервным жестом раздавила сигарету и продолжала, уверенная в себе, как никогда:
— Человек, пытавшийся меня арестовать, служил в швейцарской полиции, и звали его Эрве Дюма. Для бельгийских властей дело осложнялось. Швейцарский полицейский, убитый в Антверпене гражданкой Израиля. Да еще куча дорогих алмазов, о происхождении которых можно только гадать. Бельгийцы начали меня допрашивать. Потом их сменил Дельтер, мой адвокат. Потом нагрянула швейцарская делегация. Разумеется, я ничего не сказала. Никому. Однако решила поразмыслить: с чего бы какому-то инспектору из Монтрё выслеживать меня в Антверпене, если никто не знал, что я в Бельгии? И тут я вспомнила, как ты говорил о «странном полицейском», и поняла, что именно ты пустил его по моему следу, а сам отправился вдогонку за своими аистами и контрабандистами. Я поняла, что это ты, сукин сын, сдал меня тому швейцарцу.
Я побледнел и пробормотал:
— Ты же была в опасности. Дюма должен был охранять тебя до моего возвращения…
— Охранять?
Сара расхохоталась так громко, что надзирательницы подошли поближе, держа в руках оружие. Я знаком попросил их удалиться.
— Охранять меня? — повторила Сара. — Значит, ты не понял, кто такой Дюма? Не понял, что он работал на контрабандистов, которых ты искал?
От последних слов Сары у меня похолодело внутри. Кровь застыла в жилах. Прежде чем до меня что-то дошло, Сара продолжила:
— С тех пор как меня стали водить на допросы, я много чего узнала про эти алмазы. Гораздо больше, чем сама могла бы рассказать. Однажды Дельтер пришел с офицером Интерпола, австрийцем по имени Симон Риккель. Чтобы склонить меня к сотрудничеству, они поведали мне несколько поучительных историй. В частности, об Эрве Дюма, продажном полицейском, который округлял свои доходы, выполняя сомнительные поручения не менее сомнительных организаций. Когда случилась заваруха, многие свидетели узнали Дюма. Они подтвердили, что каждую весну он сопровождал в Антверпен Макса Бёма, продававшего там камни, такие же, как мои: некрупные алмазы исключительного качества. Ну что? В твоей голове уже начала складываться вся картина? — Сара снова рассмеялась и закурила новую сигарету. — Видала я простофиль, но таких, как ты, — никогда.
Мое сердце колотилось так, что готово было выскочить из груди. В то же время мне все стало ясно: и как Дюма сумел так быстро раздобыть сведения о старине Максе, и почему он не сомневался в том, что все дело — в контрабанде алмазов, и зачем так настойчиво посылал меня в Центральную Африку. Эрве Дюма знал Макса Бёма, но не знал о его канале нелегальной торговли. И он без моего ведома решил использовать меня, чтобы отыскать пропавшие алмазы и проникнуть в тайны системы. Мне стало невыносимо тошно.
— Сара, я хочу тебе помочь.
— Я не нуждаюсь в твоей помощи. Мой адвокат скоро вытащит меня отсюда. Яне боюсь ни бельгийцев, ни швейцарцев. Мы самые сильные, Луи. Не забывай об этом.
Снова повисла напряженная тишина. Прошло несколько долгих секунд, а потом Сара заговорила вполголоса:
— Луи, мы с тобой никогда об этом не говорили…
— О чем?
Ее голос звучал хрипловато.
— В твоей стране аисты приносят младенцев?
Я не сразу понял ее вопрос. Наконец ответил:
— Да… Сара.
— А ты не знаешь, почему люди так считают?
Я заерзал на сиденье и откашлялся. Два месяца назад, готовясь к поездке, я подробно изучил эту тему. И теперь рассказал Саре легенду древних германцев, согласно которой богиня Хольда сделала аиста своим посланцем. Хольда собирала души усопших, упавшие на землю с каплями дождя, и хранила их в сырых местах. Потом она переселяла их в тела младенцев и поручала аисту относить малышей их родителям.
Еще я поведал Саре о том, что повсюду в Европе и на Ближнем Востоке люди верят в эту необыкновенную способность птиц с оранжевым клювом. Даже в Судане считается, что пернатые могут приносить детей. Но там особо почитают черных аистов: они прилетают и кладут черных младенцев на крыши домов… Я рассказал ей и другие истории, привел разные забавные подробности, трогательные и милые. Это был миг чистой любви, короткой, но бесконечной. Когда я замолчал, Сара прошептала:
— А нам аисты принесли только насилие и смерть. Как жаль, а то я была бы не против…
— Не против чего?
— Детей. От тебя.
Меня захлестнуло волнение, а сердце словно сжали огненные щупальца. Я вскочил, прижал свои обожженные ладони к стеклянной перегородке и крикнул: «Сара!» Моя дикарка опустила глаза и всхлипнула. Потом резко поднялась и выдохнула:
— Уходи, Луи. Уходи скорее.
И сама кинулась бежать без оглядки. Словно современная Эвридика, она скрылась в сумраке голубой деревянной преисподней.
50
— Я хочу встретиться с Симоном Риккелем.
Ицхак Дельтер нахмурился. Его челюсть-наковальня тяжело отвисла.
— Риккелем, парнем из Интерпола?
Дельтер недовольно повел плечами. Я услышал, как трещит по швам его пиджак. Мы стояли в саду тюрьмы Гаусхорен.
