– Зачем вы мне все это рассказываете? – произнес я удивленно. – Я вам даже не показал свое служебное удостоверение.
– Доверяю.
– С чего бы это?
– Скажите спасибо вашему другу.
– Какому другу?
– Французскому полицейскому. Он предупредил меня, что вы приедете.
Значит, Люк меня и здесь обскакал. И он был уверен, что я пойду по его следам. Неужели он уже тогда готовился к самоубийству? Я ощупал карманы. У меня была с собой его фотография, правда несколько помявшаяся в кармане.
– Вы имеете в виду этого человека?
– Да, Люка Субейра.
– Вы ему все это рассказали?
– У меня не было необходимости. Он и сам знал немало.
– Он знал, что Манон жива?
– Да. Он шел по ее следам.
Не иначе как его направлял Сарразен. Жандарм выложил ему все, что знал. Почему ему, а не мне? Мог ли Люк дать ему что-то взамен? Или у него был способ нажать на жандарма?
– Что еще он вам говорил?
– Какой-то бред. Он был… в экзальтации.
– В каком смысле?
– Вы сами, не в обиду будь сказано, несколько взвинченны, но состояние вашего друга граничило с патологическим. Он утверждал, что исцеление Манон – чудо. Причем совершенное дьяволом! Как и исцеление другой девушки. На Сицилии.
– Что вы об этом думаете?
У Белтрейна вырвался сухой смешок:
– Я и слышать об этом не хочу! Я посвятил свою жизнь уникальному методу реанимации. Я вложил весь свой талант, все свои знания в эти исследования не для того, чтобы мои достижения приписали сверхъестественному вмешательству!
– Люк вам говорил о путешествии в небытие?
– Конечно. По его словам, дьявол общался с Манон, пока та находилась в коме.
– Что вы думаете об этой гипотезе как ученый?
– Абсурд. Нельзя отрицать опыт людей, перенесших клиническую смерть. Но в нем нет ничего сверхъестественного или таинственного. Банальный биохимический феномен. Что-то вроде помрачения рассудка.
– Объясните.
– Клиническая смерть приводит к прогрессирующей асфиксии мозга. На пороге смерти мозг не снабжается кровью. И тогда происходит массивное высвобождение нейромедиатора глютамата. Предполагается, что мозг, реагируя на эту перенасыщенность, высвобождает другое вещество, которое и вызывает «вспышку».
– Что за вещество?
– Мы об этом ничего не знаем. Но исследования в этой области ведутся. Когда-нибудь мы получим ответ. Однако все эти случаи никогда не рассматриваются как сверхъестественные. Потусторонние силы тут абсолютно ни при чем!
Версия Белтрейна меня ободрила. Но я еще не мог полностью под ней подписаться.
Врач заключил:
– Люк Субейра меня предупредил, что если вы приедете, значит, произошло кое-что серьезное. Что произошло?
Еще одно подтверждение того, что Люк все готовил заранее. Когда он посетил Белтрейна, он уже знал, что покончит с собой. Или же он опасался, что его устранят те, кто хотел убить меня?
– Люк Субейра попытался покончить с собой.
– Он выжил?
– Это невероятно, но он был спасен по вашему методу. Он утопился недалеко от Шартра. «Скорая помощь» переправила его в клинику, в которой имеется аппарат искусственного кровообращения. Они применили вашу технику. В настоящее время он в коме.
Белтрейн снял очки. Он массировал веки, и я не видел его глаз. Когда он отнял руку от лица, очки уже были на месте. Он пробормотал мечтательным голосом:
– Необыкновенно, в самом деле… Он был так увлечен историей Манон. Значит, его спасли таким же образом. Ваше дело принимает фантастический оборот, не правда ли?
Я ответил вопросом на вопрос:
– А имя Агостины Джедды вам что-нибудь говорит?
– Нет.
– Раймо Рихиимяки?
– Нет. Кто они? Подозреваемые?
– Пока еще рано говорить об этом. Череда преступлений. Череда преступников. Но за всем этим стоит одна правда.
– Вы полагаете, что Люк открыл эту правду?
– Я уверен.
– Это толкнуло его на самоубийство?
– Абсолютно точно.
– И вы идете по тому же пути?
– Не опасайтесь. Я не камикадзе.
Я открыл дверь. Белтрейн присоединился ко мне на пороге. Он был мне по плечо, но в два раза шире меня.
– Если вы найдете Манон, известите меня.
– Обещаю.
– Обещайте мне кое-что еще. Будьте с ней поделикатнее. Она очень… уязвимая молодая девушка.
– Клянусь вам.
– Очень прошу вас. Случившееся с ней в детстве наложило отпечаток на всю ее жизнь.
Его заботливость начинала меня раздражать. Я сухо ответил:
– Я вам сказал: я знаю ее досье.
– Вы не все знаете.
– Что?
– Я должен вам открыть одну вещь, которой я никому не говорил. Даже ее матери.
Я отпустил дверную ручку и вернулся в комнату, тщетно пытаясь поймать взгляд врача за непроницаемыми, как маска, стеклами.
– Когда Манон поместили ко мне в отделение, мы провели полное обследование.
– И что?
– Она не была девственницей.
Кровь застыла у меня в жилах. Кольца змеи продолжали сжиматься. Мною овладела новая идея. Теперь я вообразил Казвьеля и Мораза в шкуре ужасных растлителей. Это они, и только они, растлили Манон. «За тобой гонится дьявол» – речь шла именно об этих подлецах. Они на нее влияли. Они давали ей сатанинские предметы. Они ее изнасиловали.
– Спасибо за доверие, – сказал я без выражения.
Пересекая подсвеченный фонариками японский сад, я продолжал соображать. Если Сильви Симонис знала о совращении дочери, она вполне могла увидеть в этом происки не человека, а самого Сатаны.
80
Следовало обыскать квартиру Манон Симонис. Хотя бы для формы. Но прежде мне надо было уладить другое небольшое дельце. Кроме Сарразена, мне солгал еще кое-кто. Та, что всегда знала правду о Манон и все же заставила меня плутать во тьме: Марилина, директриса приюта Богоматери Благих дел. Я все еще слышал ее голос, говоривший, что Сильви была прощена.
Марилина знала все. Она была рядом с Сильви во время ее покаяния, когда та удалилась в приют Богоматери Благих дел. Я набрал ее номер и после трех звонков услышал гнусавое:
