Я щелкнул зажигалкой. Вдохнул дым всеми легкими, откинув голову назад, потом выпустил жаркое облако навстречу струе холодного воздуха. Люк пробормотал мне в спину:
– Спасибо, Мат.
– За что?
– За то, что ты сделал. Для Лоры, для меня, за расследование.
– Разве ты не на это рассчитывал?
Он хмыкнул:
– Конечно, на это. Я знал, что тебя заденет за живое мое самоубийство. Я мог спокойно подыхать… Ты рассказал бы правду всему миру.
– Не проще ли было дать мне полное досье, как Замошскому?
– Нет. Ты должен был до всего дойти сам. Иначе ты бы не поверил. Никто бы не поверил.
– Я до сих пор не уверен, что верю.
– Ты к этому придешь.
Я повернулся к нему и прислонился к окну.
– Люк, я хочу кое-что у тебя выяснить. Мне необходимо все расставить по местам.
– Ты же и без меня все выяснил.
– Мне хочется знать, каким путем шел ты. Вдвоем мы сможем лучше во всем разобраться.
Люк осторожно закрыл тетрадь, потом рассказал мне свою историю. Он не открыл мне ничего такого, о чем я не догадывался раньше. Все началось в июне прошлого года с убийства Сильви Симонис. Люк наблюдал за этим районом, известным активностью сатанинских сект. Он вел расследование так же, как я, только у него с самого начала установился контакт с Сарразеном. Мало-помалу он напал на след «лишенных света», Агостины Джедды, потом Замошского и Манон…
– А Массин Ларфауи?
– Вишенка на торте. Эта удача привалила в сентябре, когда я уже здорово продвинулся в деле. Я знал о «Невольниках». Я знал об ибоге. Мне оставалось лишь склеить отдельные кусочки.
– Ты нашел его убийцу?
– Нет. Это осталось загадкой.
– A Unital6?
Люк подавил улыбку.
– Обыкновенные мошенники. Ничего интересного.
– Зачем ты с ними связывался как раз накануне своего исчезновения?
– Это один из моих белых камушков. Для привлечения твоего внимания. И все.
– Как образок Михаила Архангела?
– Да, как многое другое.
Я не знал, пожалеть мне моего друга или дать ему в глаз. Я спросил:
– А какая у тебя информация о «Невольниках»?
– «Невольники» никакого интереса не представляют. Сатанисты, только чуть более жестокие, чем другие. И все. Единственная ценность, которую я через них обрел, – это ибога.
– В каком смысле?
– С ней можно было поэкспериментировать.
– Ты хочешь сказать…
– Что я совершил это путешествие, да. Несколько раз. В упрощенном варианте, с помощью инъекции. Мне помогли фармакологи.
Теперь я вспоминал непонятные следы уколов на руках Люка. Он провел репетицию за несколько недель до того, как проделал настоящее сальто-мортале.
– Ну и как? – спросил я ровным голосом.
– Ничего. Обычно мне становилось плохо. Но я не видел того, что надеялся увидеть.
– Где ты нашел эту траву?
– У Ларфауи. У него был запас черной ибоги. Убийца к нему не притронулся.
Таким образом, вопрос оставался открытым: почему убийца не обыскал дом наркодилера? Ему не нужны были наркотики? Он не имел никакого отношения к «Невольникам»? Или же его спугнуло присутствие проститутки?
Люк продолжал мечтательным тоном:
– Ибога помогла мне в одном. Она ускорила мое решение. Я понял, что, не рискнув шкурой, дьявола не увидишь. Демон не любит половинчатых решений, Мат. Он хочет, чтобы умирали. Он хочет сам решать, спасать или нет, появляться или нет.
Я не отреагировал на эти пустые рассуждения.
– Зачем идти на такую жертву?
– А какой выход? Негативный опыт – это краеугольный камень всего расследования. Черная сила, порождающая убийц. «Лишенных света».
– Значит, ты думаешь, что Манон – «лишенная света»?
– Без сомнения.
– Ты считаешь, она отомстила своей убийце, своей матери?
– Я не считаю. Я это знаю, и точка.
Люк посмотрел мне в глаза:
– Внимательно выслушай меня, Мат. Повторять я не буду. Любовь к Манон толкнула меня в бездну. Я посетил ад, как Орфей. Я рисковал своей жизнью. И своей душой. Все это я сделал ради нее. Ты будешь удивлен, но я молился, чтобы в глубине жерла ничего не оказалось. Это бы ее оправдало. Но произошло самое худшее. Я увидел дьявола и теперь знаю правду. Манон пережила то же, что пережил я, и она убийца.
Я выбросил окурок в окно. Я не хотел вступать в пререкания:
– Значит, ты тоже «лишенный света»?
– В процессе становления.
– Ты вызвал дьявола с помощью пары гнусных вещиц, окунулся в ледяную воду, и дело с концом?
– Я не обязан тебя убеждать.
– Ты присягнул Тьме?
– Я не могу ответить на этот вопрос.
Я невольно повысил голос:
– Кому ты собираешься мстить? Себе самому? Или начнешь резать кого ни попадя?
– Я понимаю твои сомнения. Ты следовал за мной до определенной черты. Я не рассчитывал, что ты переступишь через нее.
Он перевел дух, потом показал на свою тетрадку.
– В каждую свободную минуту я пишу. Я фиксирую все этапы своей эволюции. Скоро она завершится. Я окажусь по другую сторону. Тогда мне нельзя будет доверять. Останется только меня… изолировать.
На сегодня с меня было достаточно. Я сжал его плечо:
– Тебе надо отдохнуть. Я приду завтра.
Он схватил меня за руку:
– Погоди. Я хочу тебе сказать другое. Ты никогда не задавался вопросом, почему я был помешан на дьяволе?
– Каждое утро. С тех пор как я тебя знаю.
– Все началось в детстве.
Я вздохнул. Что еще он мне наговорит? Вдруг у меня появилась надежда, что он упомянет о старике, которого встречал в молодые годы. Старике, похожем на его видение, но он сказал:
– Ты помнишь моего отца?
Я вспомнил фотографию на его письменном столе: Николя Субейра, спелеолог-любитель, в комбинезоне и с фонарем на каске. Не дожидаясь ответа, он добавил:
– Большего мерзавца я в жизни не встречал.
– Мне казалось, ты им восхищался.
– В одиннадцать лет все мальчишки восхищаются своими отцами. Даже негодяями.
Я ждал продолжения.
