Но зачем ему понадобилась эта попытка самоубийства? Этот его второй отрицательный предсмертный опыт? И почему он постарался именно меня навести на свой след? Чтобы раскрыть свои злодеяния? Чтобы бросить мне вызов? Поправ Господа у меня на глазах? ТОЛЬКО ТЫ И Я…
Я догадывался, какой мотив мог быть у Люка. Его пристрастие ко всему театральному, зрелищному. Если он посланец Сатаны, то смертные должны узнать о его царствовании. О том, как велико его гибельное могущество. Ему требовался свидетель его свершений – и преемник. Почему им не мог быть католик, друг, которого он всегда пытался совратить? Невинный и простодушный, он помимо собственной воли стал бы его писцом, его апостолом.
Я потянулся к стационарному телефону, чтобы позвонить в больницу в Вильжюиф. В тот же миг зазвонил мой мобильный:
– Это Свендсен. Ты был прав. Есть одна аномалия. В состоянии трупов.
У меня все сжалось внутри:
– Говори.
– Выводы первого патологоанатома ошибочны. Жертвы погибли не тогда, когда мы думали.
– С чего ты взял?
– Внутренние органы увеличены. Сосуды лопнули. И некоторые повреждения тканей могут быть связаны с образованием кристаллов льда.
– И что все это означает?
– Просто бред какой-то.
– Говори же, черт тебя побери!
– Тела были заморожены.
У меня в голове зашумело. Свендсен продолжал:
– Заморожены, потом согреты. Лору и девочек убили гораздо раньше, чем мы считали.
– Когда?
– Трудно сказать. Замораживание все запутало. Но по-моему, их продержали в холоде по крайней мере двадцать четыре часа.
– Выходит, их могли убить в то же время, но в четверг?
– Ну да, примерно.
Я прикинул в уме. 14 ноября, в четверг, во второй половине дня Манон была у меня дома. Я несколько раз ей звонил, и ее постоянно охраняли двое полицейских. Ни в коем случае она не могла бы попасть на улицу Шангарнье – точно так же, как не смогла бы заморозить тела, а на следующий день перенести их обратно в квартиру. Задыхаясь от волнения, я спросил:
– Ты уверен в том, что говоришь?
– Видимо, придется эксгумировать останки. Сделать другие анализы. Основываясь на моих расчетах, можно попробовать сообщить об этом следователю и…
Я больше не слушал. Мои мысли кружились над другой пропастью.
Был еще один подозреваемый в этих убийствах.
Сам Люк!
В четверг, 14 ноября, он еще не находился в камере принудительной изоляции. Иначе говоря, он вполне мог отправиться в Париж, чтобы зарезать жену и детей и заморозить их тела пока неизвестным нам способом. Затем он вернулся в больницу, симулировал припадок и был заперт, как я узнал, всего на несколько часов.
Во второй половине дня в пятницу его освободили. Тогда он снова незаметно отправился на улицу Шангарнье, разложил там трупы и вернулся в больницу. Тепло в квартире завершило процесс. Трупы умерли во второй раз, когда Люк ужинал в Вильжюиф со своими друзьями-психами.
Кажется, я поблагодарил Свендсена и отключился.
Люк придумал себе безупречное алиби. Более того, замораживание ни в чем не противоречило его методам убийства. И на этот раз он сумел обыграть хронологию смерти!
Каков следующий этап его плана?
Убить меня, как он меня и предупредил?
118
Я позвонил в Поль-Гиро и вызвал к телефону Зукка. Я хотел уточнить, что делал Люк в четверг и пятницу. Психиатр подтвердил мои предположения. Его пациент был выпущен из палаты для буйнопомешанных в пятницу, в 16 часов. Ему дали снотворное и снова поместили в обычную палату, чтобы он спал до следующего дня.
Конечно же Люк не проглотил лекарства. Он отправился к себе домой, чтобы завершить свою инсценировку. Поездка в Двенадцатый округ и обратно не заняла у него и трех часов.
Оставался главный вопрос: каким способом он их заморозил?
Но это потом.
Я осознал, что Зукка продолжает что-то говорить.
– Простите, не уловил.
– Я спрашиваю: почему вы этим интересуетесь?
– Где Люк сейчас? Все еще в своей палате?
– Нет. Сегодня он выписался. В полдень.
– Вы дали ему уйти?
– Это ведь не тюрьма, дружище! Он расписался, и все.
– Он вам сказал, куда едет?
– Нет. Мы едва успели обменяться рукопожатием. По-моему, он отправился на могилу к своим домашним.
Я не мог согласиться с нынешним положением дел. Досье состряпано кое-как, просто для отвода глаз. А убийца на свободе. Я повысил голос:
– Как вы могли его отпустить? Вы мне говорили, что его состояние ухудшается!
– После нашего с вами разговора Люк успокоился. К нему полностью вернулся рассудок. Видимо, галоперидол подействовал…
Его слова потонули в моих мыслях. Люк вовсе не терял рассудка. То есть терял, но не в том смысле. И никаких психотропных средств он не принимал.
Я перебил врача:
– Вы интересуетесь историями болезней своих пациентов?
– Да, стараюсь.
– А справки о прошлом Люка вы наводили?
– Удивительно, что вы меня об этом спрашиваете. Я только что получил заключение из одной больницы, датированное семьдесят восьмым годом. Из Пиренейского клинического центра рядом с По.
– Что в нем говорится?
– В апреле семьдесят восьмого года с Люком Субейра произошел несчастный случай. Кома. Шоковое состояние. Это не осталось без последствий.
– Каких?
– Психического порядка. В заключении это четко не сформулировано. – Зукка задумчиво проговорил: – Странно, не правда ли? Следовательно, Люк уже один раз пережил подобное…
«Странно» – мягко сказано. Люк все продумал, все подстроил, все обеспечил для повторения своего апокалипсиса.
Зукка добавил:
– Это меняет поставленный мной диагноз. Перед нами своеобразный… рецидив. Наверное, Люк опаснее, чем я думал.
Я чуть не рассмеялся:
– Да не наверное, а наверняка.
Мигалка на крыше, слепящий свет фар, завывание сирены. Калейдоскоп ощущений. Страх. Возбуждение. Тошнота. Я несся на улицу Шангарнье, надеясь захватить Люка в его квартире за подготовкой последнего акта.
Мне понадобилось всего семь минут, чтобы домчаться до бульвара Венсен. С выключенной мигалкой я свернул с бульвара Сульт на нужную улицу. Кирпичные дома смыкались за мной, как тиски.
