Я заранее купил путеводитель и карты каждого департамента Франш-Конте и теперь двигался по национальной дороге 57 в сторону Понтарлье – Лозанна, прямо на юг, к верховьям реки Ду и швейцарской границе.
Я поднимался все выше над уровнем моря, и осенние краски отступали, вытесненные темно-зелеными елями. Пейзаж напоминал рекламу шоколада «Милка». Зеленеющие склоны, колокольни в форме луковиц, амбары со срезанным коньком, чьи плоские многоугольные крыши напоминали крафтовские конверты. Пейзаж был безупречен. Даже у коров на шеях болтались бронзовые бубенчики.
Передо мной возник указательный щит: «Сен-Горгон – Мен». Я съехал с национальной автострады на трассу D41. Вершины Юра были уже близко. Прямая дорога, обрамленная елями, напоминала бесконечные просторы юго-запада Франции. Я ехал вдоль естественных стен, пока не свернул к горе Узьер. По моим расчетам, энтомолог Матиас Плинк жил где-то поблизости.
Вскоре за крутыми поворотами стали попадаться ровные поля в глубине долины. Затем показался крест и деревянная табличка с надписью: «Ферма Плинк: музей энтомологии, танатологическая экспертиза, питомник насекомых».
Очередная дорога вилась среди холмов. Внезапно показался дом, словно зажатый между темными косогорами: современное двухэтажное здание в форме буквы Г. Построенное из дерева и камня, оно напоминало виллы на Багамах – плоские, с очень широкими окнами, окруженные открытой террасой. Крылья здания были возведены в разных стилях: с одной стороны сплошные окна, с другой – слепой фасад, в котором было пробито лишь несколько слуховых окошек. Жилое крыло и экомузей.
Один старый полицейский, у которого в самом начале моей карьеры мне полагалось перенимать опыт, хотя на самом деле он только путался у меня под ногами, любил повторять: «Расследование – дело нехитрое». Что ж, посмотрим. Я припарковался и позвонил в домофон. Через минуту раздался низкий голос с северным акцентом. Я представился своим настоящим именем.
– Проходите в первый зал: я сейчас приду. А вы пока полюбуйтесь эстампами.
Оказавшись в большом квадратном холле, я понял, что Плинк имел в виду серию научных пособий, написанных от руки и развешанных по стенам. Мухи, жесткокрылые, бабочки: точность линий напоминала китайские или японские акварели.
– Первые эстампы Пьера Меньена, посвященные насекомым-некрофагам. 1888 год. Основатель криминальной энтомологии.
Я обернулся на голос и увидел гиганта, затянутого в черную куртку с воротником как у кителя. Волосы с проседью, зеленые глаза, руки скрещены на груди – настоящий гуру «New Age». Я протянул ему руку. Он сложил ладони на буддийский манер, потом томно, по-кошачьи закрыл глаза. В его поведении чувствовался расчет и позерство. Он поднял веки и указал направо:
– Осмотр экспозиции начинается отсюда.
Следующая комната была точно такой же, с белыми стенами. Но в рамках на этот раз находились насекомые, наколотые на булавки. Целые батальоны представителей одного вида, различающиеся размером, цветом и генеалогией.
– Здесь я собрал основные группы. Знаменитые «эскадроны смерти». Этот зал пользуется бешеным успехом. Детишки такое просто обожают! Можете толковать им о месте насекомых в экосистеме – они считают ворон. Но стоит только упомянуть о трупоедах – вас будут слушать как зачарованные!
Он подошел к рамке с рядами голубоватых мух:
– Знаменитые Sarcophagidae. Они слетаются на труп примерно через три месяца после смерти. Способны почуять падаль за тридцать километров. Когда я ездил в Косово в качестве эксперта, мы находили горы трупов, только следуя за этими мухами…
– Месье Плинк…
Он остановился перед рядом более глубоких рамок, выложенных газетной бумагой:
– Здесь я собрал несколько хрестоматийных случаев, когда благодаря насекомым удалось уличить преступника. Обратите внимание: каждая коробка украшена вырезками из газет, посвященными данному делу…
– Месье Плинк…
Он сделал еще шаг:
– А вот ценнейшие образцы, относящиеся к доисторическим временам. Их останки обнаружены в замерзших телах мамонтов. Вам известно, что экзоскелет мухи совершенно не подвергается разрушению?
Я повысил голос:
– Месье, я пришел поговорить с вами о Сильви Симонис.
Он внезапно умолк на полуслове и прикрыл глаза. На его губах заиграла улыбка.
– Шедевр, – он снова соединил ладони. – Истинный шедевр.
– Речь идет о женщине, которая подверглась жутким пыткам. Какой-то безумец мучил ее целую неделю.
Он открыл глаза одним махом, на манер совы. Глаза как у русского: очень светлая радужка и очень черный зрачок. Казалось, он был искренне удивлен:
– Я говорю не об этом. Я говорю о распределении в теле разных видов насекомых. Он не пропустил ни одного! Мухи Calliphoridae, которые появляются сразу после смерти; Sarcophagidae появляются позже, когда начинается масляно-кислое брожение; мухи Piophilidae и клещи Necrobia rufipes, время которых наступает восемь месяцев спустя, когда испаряются жидкости… Все как надо. Шедевр.
– Мне нужно представить себе его методику.
Седая голова повернулась, как на шарнире.
Китайский вырез воротника только усилил эффект вращения.
– Его методику? – повторил он. – Идите за мной.
Я последовал за гуру в коридор, обшитый сосновыми досками. Миновав противопожарную дверь, мы очутились в большой комнате без окон, погруженной в полумрак. На двух противоположных стенах висели клетки, закрытые марлей. Здесь царила атмосфера вивария. Жара была удушающей, в воздухе витал запах сырого мяса и химикатов. В центре комнаты на белом лабораторном столе стояла прямоугольная коробка, прикрытая полотном. Я сразу же заподозрил худшее.
Плинк подошел к столу.
– Убийца поступает, как я. Он кормит своих насекомых. Каждому виду он дает ту пищу, которая ему подходит…
Он сорвал полотно… Стал виден аквариум. Сначала я не различал ничего, кроме какой-то массы, вокруг которой роились мухи. Потом мне показалось, что я вижу человеческую голову, кишащую червями. Но я ошибся. Это был просто крупный грызун, уже сильно изъеденный.
– Не существует бесконечного числа решений. Для каждого вида вы должны поддерживать необходимую ему экосистему, то есть ту степень разложения, которая ему подходит.
– А… где вы берете пищу для исследований?
– Да боже мой – на фермах, у охотников… Чаще всего покупаю кроликов. Когда насытится один вид, я передаю падаль следующему семейству, и так далее…
– Здесь можно курить? – спросил я.
– Я предпочел бы сказать «нет».
Оставив пачку в кармане, я продолжал:
– Я все думаю, как было перемещено тело Сильви Симонис. По-вашему, как ему это удалось? Перенос тела мог испортить всю картину.
