– Это серия, комиссар.
Ньеман еще отхлебнул кофе, и горячий напиток обжег ему застывшее горло. Он поднял глаза.
– Что вы сказали?
Барн переминался с ноги на ногу, громко скрипя ботинками.
– Я, конечно, не так опытен, как вы, но... В общем, если вторая жертва действительно Филипп Серти, то ясно, что речь идет о серии. Я хочу сказать – о серийном убийце. Он выбирает людей по их внешности. Наверное, люди этого типа связаны у него с какой-то душевной травмой и...
Капитан осекся под свирепым взглядом Ньемана. Впрочем, комиссар тут же подчеркнуто широко улыбнулся.
– Капитан, давайте не будем фантазировать, основываясь на каком-то сходстве. Особенно пока мы не установили личность жертвы.
– Да... Вы правы, комиссар.
Жандарм нервно вертел в руках папку с отчетами о розысках, где была, видимо, запечатлена вся хроника его маленького городка. Вид у него был одновременно и сконфуженный и упрямый. Ньеман явственно угадывал, о чем он сейчас думает: «Серийный убийца в Герноне!» Эта мысль, наверное, будет терзать его до самого выхода на пенсию, а может, и до конца жизни. Комиссар спросил:
– Как там движется дело?
– Они скоро достанут труп. Лед оказался очень уж крепкий. Мои парни сказали, что убитого втащили туда прошлой ночью. Лед мог затвердеть до такой степени только при низкой температуре.
– Когда же мы получим тело?
– Придется потерпеть еще часок-другой, комиссар. Сожалею, но...
Ньеман встал и открыл окно. В комнату ворвался холодный воздух.
Шесть часов вечера.
На город уже спускались сумерки, медленно заглатывая черепичные крыши и деревянные фасады домов. Река струилась между темнеющими берегами, точно змея среди камней.
Комиссар вздрогнул, несмотря на теплый свитер. Нет, провинция не для него! Особенно такая – затерянная в горах, отданная во власть стужи и гроз, тонущая в черной талой жиже или скованная звенящим льдом. Мрачный, враждебный край, затаившийся в безмолвии, как косточка в замороженном плоде.
– Вы ведете розыски уже двенадцать часов, что же они дали? – спросил он, круто повернувшись к Барну.
– Ничего. Ровным счетом ничего. Бродяг не обнаружено, из освобожденных преступников ни один не замешан в убийствах. Никаких подозрительных лиц в гостиницах, на автобусных станциях и вокзалах. Патрулирование тоже не дало результатов.
– А как там в библиотеке?
– В библиотеке?
С обнаружением нового трупа библиотечный след терял прежнее значение, но полицейский хотел все же довести розыски до конца. Он объяснил:
– Люди из центральной уголовки просматривают книги, которые чаще всего запрашивали студенты.
Капитан пожал плечами.
– Ах, вон что... Ну, это не к нам. Книгами ведает Жуано.
– А где он?
– Понятия не имею.
Ньеман позвонил лейтенанту по сотовому телефону, но тот не ответил. Его номер был отключен. Комиссар чертыхнулся про себя и спросил:
– Где Вермон?
– Там, наверху, со своей бригадой. Они прочесывают склоны, обыскивают альпийские приюты. Еще тщательнее, чем прежде.
Ньеман вздохнул.
– Запросите в Гренобле подкрепление. Мне требуется еще человек пятьдесят. Придется как следует облазить подступы к Валлернскому леднику и места, над которыми проходит фуникулер. Эту гору нужно обшарить сверху донизу, так, чтоб ничего не упустить.
– Я этим и занимаюсь.
– Сколько у вас выставлено заграждений?
– Восемь. Одно на автостраде, возле ПДП
[17]
, два на национальных шоссе, пять на департаментских. Словом, весь Гернон у нас под колпаком. Но я уже говорил вам, что...
Комиссар пристально взглянул на Барна.
– Капитан, сейчас мы можем утверждать только одно: убийца – опытнейший альпинист. Допросите всех и в Герноне и в его окрестностях, кто способен пройти по леднику.
– Ничего себе работенка! Да здесь альпинизм – местный вид спорта.
– Я говорю об асах, Барн. О тех, кто мог спуститься в расселину на тридцатиметровую глубину и затащить туда мертвеца. Я уже просил Жуано заняться этим. Найдите его и спросите, что он выяснил.
Барн послушно кивнул.
– Хорошо, это я сделаю. Но повторяю, комиссар, мы все здесь – жители гор. В любой деревушке, в самой паршивой халупе, на каждом склоне этого хребта вы найдете сотни опытных скалолазов. Это массовое явление, даже, если хотите, профессия, даром что среди горцев есть и хрустальщики и скотоводы. Но все без исключения любят ходить по горам. Есть только одно место, где альпинизмом не увлекаются все поголовно, – наш университетский городок.
– К чему вы клоните?
– К тому, что если мы расширим зону поисков в этом направлении и включим в них высокогорные деревни, то это займет у нас много дней.
– Значит, требуйте больше людей. Организуйте штаб в каждом населенном пункте. Проверьте каждого местного жителя: чем занимался в воскресные дни, каким спортивным инвентарем располагает, куда обычно ходит и так далее. Найдите мне хоть что-то подозрительное, черт возьми!
Комиссар открыл дверь и бросил напоследок:
– И вызовите ко мне мать Филиппа Серти, я хочу с ней поговорить.
26
Ньеман спустился на первый этаж. Здешняя жандармерия походила на любую другую во Франции и, вероятно, во всем остальном мире. Сквозь застекленные перегородки комиссар видел железные шкафы-картотеки, колченогие столы с пластиковым покрытием, грязный, прожженный сигаретами линолеум. Как ни странно, Ньеману нравились эти невзрачные помещения с синеватыми трубками «дневного света» на потолке. Ибо они напоминали об истинной сути его профессии – работе на улицах, снаружи, а не в четырех стенах. Эти неуютные клетушки представляли собой не что иное, как скрытую от посторонних глаз полицейскую «кухню», откуда время от времени выбегали люди и мчались вдаль, под вой сирен, стремительные машины с мигалками.
И вдруг в коридоре он заметил ее. Она тоже была одета в синий жандармский пуловер и куталась в теплое фибровое одеяло. Комиссара пробрала дрожь при воспоминании о том, как он оказался пленником ледовой ловушки рядом с этой женщиной и чувствовал у себя на затылке ее теплое дыхание. Он быстро поправил очки – то ли прогоняя страх, то ли из кокетства.
– Почему вы не идете домой?
Фанни подняла на него светлые глаза.
– Я должна подписать свои показания. Знаете комиссар, это уже входит в привычку. Только не рассчитывайте на меня, когда будете искать третьего.
– Кого – третьего?
