Девушка присела на подлокотник другого кресла.
– Да, миледи знает, как я люблю эти поездки в столицу. И всегда берет меня с собой. Она мне как мать…
– Скажи ей об этом. Ей понравится.
– Ты так думаешь? – застенчиво спросила Элен.
– Конечно. – Как всегда, ее присутствие оживило Майлза. Возможно, не такое уж пустое будущее ему предстоит…
Она задумчиво покусывала нижнюю губу; большие глаза, не отрываясь, смотрели ему в лицо.
– Ты выглядишь совсем разбитым.
Э нет, жалость нам не требуется. Майлз откинулся на спинку кресла и ухмыльнулся:
– Вот именно. В буквальном смысле. Ничего, пройдет. Ты, наверно, уже слышала про мое фиаско.
– Да. Как у тебя… со старым графом? Обошлось?
– Конечно. Я ведь его единственный внук. Положение у меня беспроигрышное – могу вытворять, что хочу.
– Он не говорил с тобой насчет перемены имени?
Майлз воззрился на Элен, на сей раз с непритворным изумлением:
– Что?
– Ну, насчет того, чтобы ты смог наследовать титул. Он говорил, что это надо будет сделать, когда ты… – Девушка вдруг замолчала, но Майлз без труда понял, о чем речь.
– Ах, вот оно что. Когда я стану офицером… Значит, дед собирался пойти на попятный и позволить мне носить имя, подобающее наследнику? Очень мило с его стороны. С опозданием на семнадцать лет…
– Я никогда не могла понять, в чем тут проблема.
– Ну как же. Меня зовут Майлз Нейсмит, по отцу моей матери, а не Петер Майлз, как следует – по отцу отца и отцу матери. Все это из-за скандала при моем рождении. Когда родители поправились после отравления газом, стало ясно, что зародыш пострадал и дед настаивал на аборте. Разумеется, мне этого знать не положено. Была жуткая ссора с родителями – точнее, с мамой, а отец попал под перекрестный огонь. Когда он поддержал мать и заставил деда отступить, тот обиделся и объявил, что я не должен носит его имя. Потом он, правда, успокоился, когда узнал, что я не такой уж уродец, как ожидалось. – Майлз побарабанил пальцами по подлокотнику. – Значит, он собирается взять свое проклятие обратно? Пожалуй, хорошо, что я срезался, а то бы он мог им подавиться. – Тут Майлз замолчал: не стоит говорить так про деда. Ни к чему выглядеть перед Элен более безобразным, чем он есть на самом деле.
– Я-то знаю, как ты готовился. Ужасно жаль, что так случилось.
Он снова попробовал отделаться шуткой.
– А уж мне-то как жаль… Вот бы тебе выступить вместо меня на испытаниях по физподготовке! Из нас двоих получился бы великолепный офицер.
– Да, но по законам Барраяра мне стать офицером еще труднее, чем тебе, – простодушно ответила Элен. – Я ведь женщина. Мне бы даже не разрешили подать прошение о сдаче экзаменов.
– Я знаю. Нелепость дикая. Отец тебя всему обучил. Тебе только пройти курс по тяжелому вооружению, и ты бы задавила девять десятых из тех ребят, что я там видел. Так что хорошенько подумай об этом, сержант Элен Ботари.
– А теперь ты меня дразнишь, – огорченно заметила девушка.
– Да нет, я говорю с тобой, как один штафирка с другим штафиркой, – спохватился Майлз.
Она грустно покачала головой, потом оживилась, что-то вспомнив:
– Да, ведь твоя матушка послала меня привести тебя к столу.
– А-а. – Со свистом втянув воздух (какая боль!), он встал. – Вот этого офицера все слушаются. Капитан адмирала.
Элен улыбнулась.
– Да. Она же была офицером у бетанцев, и никто не считает ее странной, когда она нарушает обычаи.
– Что верно, то верно. Никому и в голову не приходит применять к матери наши правила. Она просто делает, что ей нравится.
– Хотелось бы и мне быть бетанкой, – мечтательно протянула Элен.
– Ты не очень-то обольщайся – мать и на взгляд бетанцев весьма странная особа. Хотя Колония Бета тебе бы понравилась, я думаю. Местами, конечно.
– Никогда я не выберусь с этой планеты, – невесело сказала Элен.
Майлз вопросительно посмотрел на нее.
– Почему? На тебя что-то давит? Что?
Девушка пожала плечами.
– Ну, ты же знаешь отца. Он страшно консервативен. Ему бы родиться лет двести назад. Ты единственный, кто не считает его чокнутым. Он такой подозрительный.
– Знаю. Но для телохранителя это необходимое качество. Его патологическая подозрительность дважды спасла мне жизнь.
– Тебе бы тоже не мешало родиться лет двести назад.
– Ну, спасибо. Меня бы пристукнули прямо при рождении.
– Видимо, да, – рассеянно согласилась Элен. – В общем, сегодня утром он ни с того ни с сего затеял разговор о моем замужестве.
Замерев на месте, Майлз поглядел на нее снизу вверх.
– Ах вот как. И что же он сказал?
– Не так уж и много. – Она пожала плечами. – Просто произнес это слово. Жаль, что у меня нет матери…
– Но ты же можешь поговорить с моей! Или… Или со мной, если уж на то пошло. Ты же можешь быть со мной откровенна, разве нет?
Элен благодарно улыбнулась.
– Спасибо. – Они подошли к лестнице и остановились.
– Он теперь никогда не упоминает о моей матери… – пожаловалась Элен. – С тех пор, как мне исполнилось двенадцать. А раньше рассказывал про нее длинные истории. Ну, для него длинные. Не знаю – может, он начинает забывать ее?
– Вряд ли. Я с ним больше времени провожу, чем ты. Он в жизни не посмотрел на другую женщину, – уверенно возразил Майлз.
Они начали спускаться по ступенькам. Ноги болели и не слушались; ему приходилось переваливаться на манер пингвина. Он искоса глянул на Элен и крепче ухватился за перила.
– Разве тебе не велено пользоваться лифтом? – строго спросила она, заметив его мучения.
– Ну вот, теперь и ты обращаешься со мной, как с калекой… – Майлз глянул на уходящую вниз длинную вереницу ступенек. – Мне велели как можно меньше быть на ногах. Только не объяснили, как это делать… – Майлз вдруг вскочил на перила и подмигнул Элен через плечо.
На лице девушки отразилась смесь веселья и ужаса.
– Майлз, псих несчастный! Если ты свалишься оттуда, ты переломаешь все свои чертовы кости…
Но он уже скользил вниз, быстро набирая скорость. Элен, смеясь, побежала за ним. Крутой поворот – и победная улыбка Майлза исчезла. «О-о, ч-черт…» Затормозить не удастся – скорость слишком велика.
– Какого…
– Берегись!
Он слетел с перил и отчаянно уцепился за плотного седого человека в адмиральском мундире. Оба повалились на мозаичный паркет и поднялись на ноги, как раз к тому моменту, когда Элен сбежала с лестницы. Майлз чувствовал, как краснеет – мучительно, до корней волос. Плотный мужчина тоже был ошарашен. Второй офицер – с капитанскими нашивками на воротнике – наблюдавший эту сцену, опираясь на трость, не мог удержаться от смеха.
