Я послушно села на стул, мысленно сделав заметку пообщаться на эту тему с Мелиной. Терпеть не могу, когда мною манипулируют.
Ужин протекал немного нервно с моей стороны и откровенно злорадно со стороны братца. Он отлично чувствовал мою нервозность, а посему вовсю наслаждался происходящим, но вел себя соответственно обстановке, как положено по этикету. То есть успешно маскировал свой сарказм под безупречной вежливостью, ледяной и безликой. Короче, доводил меня на всю катушку. Я нехотя цедила слова, бросая на Ларса испепеляющие взгляды. А он невозмутимо восседал во главе стола, ел за троих, пил за двоих, командовал слугами – дезориентируя всех, в общем, корчил из себя хозяина дома. Я гневно кусала губы, сгорая от желания убить его на месте. Всегда считала, что командовать в доме должен кто-то один! Вернее, всегда считала, что командовать в доме должен кто-то одна! Мы обсудили погоду, искусство, немного политику, и даже когда я, не сдержавшись, метнула в него столовый нож, он, как ни в чем не бывало, поймал его на лету и галантно вернул мне.
Через час, когда я готова была придушить его голыми руками и тут же закопать в саду, этот гад предложил мне сыграть на старинном клавикорде – фамильном музыкальном инструменте, стоящем в углу гостиной.
Все, меня уже не остановить. Я была в этом уверена, нож в руке, огонек передо мной и…
– Вот к чему приводит неправильно наложенный приворот, – печально констатировала Мелина, стоящая в дверях гостиной и, качая головой, взирающая на наши словесные баталии.
– Чего? – дружным дуэтом заорали мы с братцем.
– Волосы, – виноватым тоном пояснила кухарка. – Я сняла их с твоей одежды, Лара. И, полагая, что они принадлежат вот этому, знаменитому в городе господину Лаэну, наложила на них сильный любовный приворот…
– Ты приворожила брата ко мне? – ахнула я, не дослушав ведунью. – Родного брата? – Я шокированно схватилась за грудь, опасаясь, как бы мое заполошно заколотившееся сердце не выскочило наружу. – Что ты наделала!
– А когда точно произошло сие прискорбное событие? – поинтересовался Ларс, выслушал наши сбивчивые комментарии и сердито покачал головой: – Нет, Мелина, ты не натворила ничего противоестественного и не подтолкнула нас к кровосмешению, но, возможно, ты совершила кое-что похуже…
– Я? – незадачливая кухарка медленно сползла спиной по дверному косяку, пребывая в предобморочном состоянии.
– Костюм, изукрашенный сапфирами, – холодно улыбнулся Ларс. – В тот день я сильно промок под дождем, а поэтому переоделся в одежду друга. А затем повстречался с Ларой в кабаке «У трех ведьм», и мы… – он смущенно кашлянул, – немного повздорили…
«Ничего себе – немного!» – беззвучно хмыкнула я, вспоминая ту памятную драку.
– Мой друг тоже черноволос, – напомнил Ларс. – Это его волосы ты спутала с моими, Мелина. Ты приворожила к Ларе того, кого мы называем господином!
«Капитан-«пуговица»! – запоздало дошло до меня. – Вот о ком он говорит! Возможно, еще месяц назад я бы безумно обрадовалась этой новости, но теперь… Теперь мне так сложно разобраться в собственных эмоциях, ведь в моей жизни появился Иржик…»
Опечаленная открывшимися фактами, я села к клавикорду, положила пальцы на клавиши и, сыграв короткое вступление, запела:
Ты знаешь – я тобой больна!
Но эти приступы все реже
Мне сердце, будто борона,
Страданьем жгучим рвут до дна,
Как знак, что я всего лишь брежу.
Завоевать любовь твою
Пыталась подвигом и страстью,
Но проиграла в злом бою,
И только песней, что пою,
Борюсь теперь с беды напастью.
Ты вдаль ушел, я здесь – одна!
Мне в утешенье дарит строки,
Та страсть, которой я верна,
Не важно, чья сильней вина,
Мы оба были так жестоки…
Нам этих ран – не заживить!
Они болят и каплют кровью,
Но не дают душой загнить,
Всем тем, кто грешной жизни нить
Смешал с молитвой и любовью.
Ты знаешь – я тобой живу!
И не желаю исцеленья,
Тебе молюсь, как божеству,
Душой израненной зову
Любви волшебные мгновенья…
Ты знаешь – я тобой больна!
Но эти приступы все чаще,
Они испиты мной сполна,
Они – как бурная волна,
Все продолжительней и слаще.
Я недуг свой – благословлю!
Пусть даже я ему не рада,
Себя вновь болью закалю.
Пусть гибнет мир! Но я – люблю!
И в этом есть моя награда…
Ты знаешь – я тобой больна!
Но недуг свой на горы злата,
Хоть я несчастна и бедна,
Отдать в обмен – все ж не вольна…
Ведь только им я и богата…
– Ушам своим не верю, – потрясенно вскрикнул брат после того, как песня закончилась. – Ты не любишь господина?
– Нет! – Я строптиво мотнула своей рыжей гривой. – Одно время мне казалось, будто я сильно им увлечена… Но потом, – я еще раз отрицательно покачала головой, – я поняла, что это увлечение не имеет ничего общего с настоящей любовью.
В глазах пристально наблюдающего за мной брата промелькнуло злорадное торжество, совершенно мне не понятное.
– А ты чем занимаешься у меня за спиной? Куда ходил по ночам, пока я мирно спала у тебя дома? – спросила я, желая увести разговор от неприятной мне темы сердечных взаимоотношений. – Втихую от меня!
– Встречался с Магнусом! – нехотя буркнул брат, виновато краснея и отводя глаза.
– Зачем?! – буквально подпрыгнула на стуле я, опрокидывая на себя бокал с вином.
– Хотел проверить полученную от тебя информацию, – признался Ларс.
– Зачем? – однообразно повторила я. – Ты мне не доверяешь?
– А ты мне? – эмоционально парировал братец, впиваясь в меня испытующим взглядом.
В нашем непростом разговоре возникла неловкая, настороженная пауза.
– Понимаешь, – уже более спокойно заговорил он, – Магнус, возможно, и подлец, но у него никогда не хватит ума разработать столь изощренный, столь коварный план. И тем более не хватит сноровки для вызова Темных ведьм. Значит, и зачинщиком покушения на тебя тоже стал отнюдь не он…
– Тогда логично предположить – все это задумка Хиры! – убежденно перебила я.
– Не уверен. – Брат задумчиво повертел в пальцах пустой бокал и поставил его на место. – Хотя, может, и ее. Теперь мы уже никогда не узнаем этого наверняка. Во всяком случае, Магнус очень напуган, причем заметно – он боится не только нас и гильдии, но и кого-то еще. Возможно, я сумею вытянуть из него правду, пообещав ему прощение…
Я презрительно фыркнула, ничуть не веря в возможность его раскаяния.
