– А с Яношем ты разговаривал? – спросила я.
Ларс неопределенно повел плечами, на его высокий лоб набежали морщинки раздражения.
– С ним еще труднее, – разочарованно признал он. – Скользкий тип, внешне – открытый и радушный, но внутри – полностью закрытый для всех нас. Он всегда стоял немного особняком. А теперь я вообще ему не верю. Магнус сообщил мне, что кукольник владеет некоей раритетной вещью, коей дорожит больше собственной жизни. Постараюсь заставить вора разговориться, ибо секреты Яноша сильно меня беспокоят. Особенно то, что, по словам вора, наш артефактчик тоже охотится за священными ритиями.
– Как и мы с тобой! – улыбнулась я. – Впрочем, кто в этом городе за ними не охотится?
– Мы? – насторожился брат, пропустив мимо ушей мою довольно неловкую шутку. – Мы охотимся за ритиями?
– Да, – подтвердила я. – Слушай, у меня появилась идея…
«Прикольная церквушка! – подумала я, разглядывая здание, возвышающееся в конце улицы. – Этакий гибрид средневекового замка со свадебным пирогом. Нет, она и правда похожа на игрушечную – изящный цоколь, круговая галерея с узкими бойницами и высоченный столп: то ли донжон, то ли барбакан. Лестница, ведущая ко входным вратам, крута и не имеет перил. Нижняя база в плане дает крест, но не обыкновенный: больше всего он напоминает цветок сирени или четырехлепестковый клевер. А уж навершие башни!.. Натуральный венец, царский или свадебный. Из восьми элементов по числу башенных граней, а сверху имперский крест на яблоке. Воспоминание о том, как на открытии здесь молился сам король Пжемысл, а потом венчали его старшего сына. Ну, того самого, изменщика и заговорщика.
Но мрачные мысли здесь как-то не лезут в голову. Остаются на периферии сознания. Потому что с ними абсолютно не вяжутся все статуи и барельефы святых, щиты, гирлянды и цепи, цветочки снаружи. Праздничная белая лепнина на голубом фоне, резные деревянные хоры и алтарная перегородка внутри. Поставленные дыбом фигуры в ярких хламидах строятся в боевую стену… Кстати, эту церковь совсем недавно отреставрировали: потемневшее масло смыли с икон, но нежность прежних тонов и оттенков ушла с благолепных ликов еще в период Оружейной войны – в одно время с украденными мародерами окладами. Поэтому сейчас сусальное золото рам заменили на желтую краску, ажурный мрамор – на гипс… А в целом все осталось, как было.
Я поднимаюсь на крыльцо храма. Свет спускается из-под венчанной главы по ярусам, как по расходящимся книзу ступенькам, и широким снопом ложится мне под ноги. Обеими руками распахиваю тяжелые створки парадных врат, и вот я уже внутри. Стою под самым куполом, слегка запрокинув голову и любуясь потолочными росписями. Тяжелый шлейф платья волочится за мной аспидным хвостом, угольного цвета корсаж плотно держит ребра и талию, воротник-стойка взрывается у самых ушей тончайшим испанским кружевом. Перчатки, доходящие до локтя, придерживаются на буфах рукавов широкими браслетами из тусклого серебра с вкраплением гагатов. По корсажу вьется цепочка такого же металла, удерживая на плечах широкий плащ. Сегодня я одета соответственно своему социальному статусу и нахожусь среди равных мне людей, среди дворян. Пришла на торжественную воскресную службу. И отнюдь не потому, что во мне вдруг прорезались набожность и религиозное рвение. Нет. Совсем не потому…
Никогда не забуду дворянина, встретившегося мне на Большом Королевскому балу. Того, кто спокойно носит на поясе третий ритий и, скорее всего, даже не подозревает, каким сокровищем владеет. Не исключено, что этот кинжал в их семье считается самым обычным фамильным оружием и уже много поколений передается по наследству. От отца к сыну. Впрочем, это и не важно. Как и то, что я совершенно не помню лица того мужчины, ведь он, как и многие другие в нашем городе, носит маску. Важно другое – я знаю и помню о нем нечто особенное, дающее возможность выследить его, оставаясь при том совершенно незамеченной и ни к чему не причастной. О, можно годами слоняться по улицам Праги, надеясь встретить его в безлюдном переулке, уповая на то, что ритий будет находиться при нем и я почувствую энергетический импульс, испускаемый волшебным оружием. А можно поступить проще и эффективнее – отыскать безликого дворянина в самом шумном месте и опознать по вполне определенному признаку. И не важно, что в это время нас окружит многочисленная толпа, не важно, что мы будем находиться в церкви, начисто блокирующей испускаемую ритием энергетику. Я придумала, как справиться со всеми этими проблемами, и по праву горжусь своей сообразительностью. Теперь я уверена – он от меня не уйдет…
Я чинно уселась на одну из скамеек и сложила руки на груди, готовая слушать церковную службу. Никто и ни в чем меня не заподозрит. И у меня все получится, обязательно получится. Почему? Хм, потому что, во-первых: я хорошая! А во-вторых… пожалуй, хватит и того, что во-первых. Я мысленно хихикаю, вполне довольная собой. Внешне я сегодня самая что ни на есть примерная девица благородного происхождения: темный наряд – вполне подобающий для похода в храм, глаза смиренно опущены долу, лицо бледное и одухотворенное. Церковь постепенно наполняется народом, скоро здесь яблоку упасть будет некуда, но я предусмотрительно заняла место с краю, в предпоследнем ряду. Прищурив глаза, всмотрелась в передние позолоченные скамьи, туда, где сидели самые богатые и именитые жители города. Ага, а вон и мой ненаследный принц – толстый, нарумяненный, расфуфыренный, шушукающийся с окружающими его фрейлинами. Я рефлекторно вздрогнула и отвернулась, боясь быть замеченной и узнанной. Еще только его внимания мне сейчас и не хватает… На два ряда дальше принца сидит высокий мужчина в маске, до ушей завернутый в скромный, но дорогой серый плащ. Ба-а-а, да это же мой капитан-«пуговица» собственной персоной! Я вздрогнула повторно, ведь если он меня увидит, то вполне способен испортить задуманную мной сценку. К счастью, капитан сидит спокойно, задумчиво подперев голову кулаком. Интересно, чем он так озабочен? А кто это разместился вон там, чуть правее него?.. Возможно, полноватый мужчина в черном, привлекший мое внимание, и есть тот самый дворянин с ритием, встреченный мною на балу. Но я в том не уверена. Вроде бы похож, а вроде и нет. Капюшон и маска полностью скрывают его лицо, тут и ошибиться недолго. А у меня имеется только один способ убедиться в правильности своей версии…
Я осторожно раскрыла объемистую сумку, висящую у меня на локте, и заглянула внутрь… Слава Светлой троице, котенок Люс беззаботно спал на подушечке, ничуть не обеспокоенный нашей прогулкой. Проносить или приводить животных в храм строжайше запрещено, но у меня просто нет иного выхода. Прости меня, Люс! Прикрываясь собственной кружевной мантильей, я незаметно вытащила из сумки заспанного котенка и опустила его на пол, засунув под скамью.
– Иди, малыш, помоги мне! – умоляюще шепнула я.
Котенок взглянул на меня вполне осмысленно, понимающе дернул хвостиком, подмигнул янтарным глазом и целенаправленно зашагал вперед, направляясь точно к главной храмовой кафедре, занятой дородным прелатом, и рядам певчих, заунывно выводящих что-то неразборчивое. Я с трудом подавила проказливую, так и просящуюся на губы улыбку и приготовилась к грядущему представлению…
