Когда до них оставалось пять футов, они слегка расступились, дожидаясь моих действий. У меня за спиной послышался голос матери, прозвучавший более чем слегка испуганно:
— Трес?
— Трес? — передразнил ее громила с татуировкой, и его рыжий приятель ухмыльнулся.
— Либо вы идете за нами, чтобы мы предсказали вам судьбу по чайным листьям, — задумчиво проговорил я, — либо хотите что-то мне сказать. Итак?
Я подпустил татуированного поближе, позволив ему почти коснуться грудью моего лица. Он продолжал ухмыляться. Рыжий обошел меня и оказался слева.
— Ясное дело, — сказал татуированный. — Мы про тебя слышали. Ты гомик, которых полным-полно в Сан-Франциско. Правильно?
Он находился от меня примерно в шести дюймах.
— Хочешь пригласить меня на танец? — спросил я и послал ему воздушный поцелуй.
Он уже решил, что за такое следует хорошенько врезать, но Рыжий ему помешал.
Мать снова позвала меня, судя по всему, она пыталась решить, следует ли ей за мной вернуться или лучше остаться на месте. Я знал, что рано или поздно она сюда подойдет и скажет парням все, что о них думает. Как бы ни стали разворачиваться события, я хотел, чтобы они развернулись до того, как она решит вмешаться.
— Хочешь по-хорошему или по-плохому, приятель? — спросил Рыжий. — Мне совсем не улыбается бить парню морду в присутствии его мамаши. Мысль, которую мы собираемся до тебя донести, совсем проста: убирайся из города к той самой матери. Ты здесь не ко двору.
— И от кого же столь радостные новости? — спросил я и, слегка сдвинув назад левую ногу, занял более надежную стойку.
— Тебе не все равно? — насмешливо фыркнул Рыжий. — Просто возвращайся назад в Страну Гомиков, если хочешь, чтобы твое личико осталось в целости и сохранности.
— А если я не уеду? — поинтересовался я. — Тогда твой дружок с татуировками вытолкает меня из города грудью?
— Ну, ты, маленький кусок дерьма… — Татуированный шагнул вперед, собираясь вцепиться в мою рубашку обеими руками.
Проблема всех, кто занимается бодибилдингом, заключается в том, что у них обычно очень тяжелый верх. Они могут быть немыслимо сильными, но из-за слишком развитых мышц груди центр тяжести, который при обычных обстоятельствах находится в районе пупка, у них значительно выше, и их на удивление легко заставить потерять равновесие. Да и вообще, схватить человека с могучими мышцами намного проще. Они как будто разгуливают по улицам с удобными ручками по всему телу.
Я вскинул руки, ударил ими по запястьям татуированного прежде, чем он меня достал, и отбросил их в стороны. Когда он раскрылся, я поднял левую ногу, коленом врезал ему в пах и одновременно толкнул. Он рухнул назад, словно подрубленное дерево. Рыжий получил от меня левым локтем в нос в тот момент, когда решил вступить в игру. Я схватил его за трицепсы и развернулся, изменив направление движения. В результате он перелетел через мое колено и приземлился на своего приятеля вместо меня.
— Трес! — позвала меня мать, которая уже направлялась в нашу сторону.
Татуированный не привык к тому, чтобы его били по яйцам, поэтому он лежал, скорчившись, и о чем-то беседовал с тротуаром. Однако Рыжий пришел в себя гораздо быстрее, чем я ожидал, и начал на меня наступать, на сей раз с опаской, приняв боксерскую стойку и выставив вперед правый кулак. Я позволил ему дважды промахнуться, поворачивая тело на четверть круга и оказываясь вне пределов досягаемости. Это заставило его забыть об осторожности, он попытался изобразить хук левой, но совершенно не учел, что у него есть еще и правая. Мне не составило никакого труда увернуться, схватить его за грудь и одно запястье и перебросить через плечо.
Не выпуская его руки, я вывернул ее под таким углом, что ему пришлось лечь на живот, иначе я бы ее сломал. Я уперся коленом ему в спину и большим пальцем нажал на нервное окончание, которое находится сразу под локтем. Он завопил.
— Хочешь, я буду держать палец до тех пор, пока ты не вырубишься? — спросил я. — Или, может, расскажешь немножко о себе?
— Да пошел ты! — простонал он.
Ему, видимо, потребовалась огромное усилие воли, чтобы заговорить. Или просто он знал, что его дружок не будет вечно лежать на земле. На самом деле татуированный уже с трудом поднимался на ноги, и мы оба понимали, что я не смогу одновременно удерживать Рыжего и приветить татуированного.
Он передвигался еще довольно странно, однако приложил все силы, пытаясь использовать против меня борцовскую хватку, но я поднырнул под его руки, ударил в живот плечом, а потом надавил вверх и вперед. В результате мне удалось сбить его с ног, и он снова повалился на спину, только на этот раз ударился намного сильнее.
Я же зашагал навстречу матери, пытаясь одновременно отдышаться. Мне не удалось разобраться в выражении ее лица — глаза были широко раскрыты, но страха я в них не видел. Скорее взгляд человека, многие годы верившего в привидения и вдруг обнаружившего, что призрак пожимает ему руку.
Рыжий и татуированный лежали на земле и проклинали все на свете.
Я попросил у матери листок бумаги и ручку. Она несколько мгновений не сводила с меня глаз, потом принялась рыться в сумочке. На большом красном листе почтовой бумаги я написал: ВОЗВРАТ ОТПРАВИТЕЛЮ. И поставил свое имя.
Записку я засунул между пуговицами рубашки рыжего.
— В любом случае спасибо, — сказал я.
Прежде чем они сообразили, что пострадали не так сильно, я взял мать за руку и повел ее по Куин-Энн. И даже сумел посадить в машину до того, как она решила, что пришла пора поговорить.
— Трес, что…
— Понятия не имею, мама, — ответил я немного резче, чем собирался. — Извини, что ты при этом присутствовала. Наверное, меня решили немного поучить дружки Боба Лэнгстона, прежнего жильца, которого мне пришлось вышвырнуть из дома. Ривас сказал, что он служит в армии. Похоже, ребятишки тоже. Вот и все.
Видимо, мои объяснения показались ей неубедительными, и она продолжала на меня смотреть, ожидая ответа получше.
Я чувствовал себя измотанным, такое ощущение возникает, когда адреналин перестает бушевать в крови, но попытался выдавить из себя улыбку.
— Послушай, все хорошо.
Она отвернулась и посмотрела сквозь ветровое стекло.
— Ты мой единственный сын, Трес.
Моя мать обладала огромной силой духа. Несмотря на эксцентричность, в критической ситуации она за одну минуту превращалась в кремень. Не думаю, что я когда-либо видел, чтобы она плакала или была так потрясена, как несколько мгновений назад. Мать улыбнулась мне, пытаясь успокоить. Когда я наклонился, чтобы поцеловать ее в щеку, я почувствовал, что она едва заметно дрожит.
— Позвони мне завтра, — попросила она.
После того как мать уехала, я вошел к себе и запер дверь. Роберт Джонсон принялся обнюхивать мои ноги, учуяв чужой запах рыжего и его дружка, а я сидел в темноте и набирал номер Лилиан.
