– Ты просишь, чтобы я тебя судила?
– Кто-то должен это сделать.
– Извини. Я могу тебя любить. Я могу горевать о тебе или вместе с тобой. Я могу разделить твою боль. Но судить тебя я не могу.
– Эх! – Он перевернулся на живот и стал смотреть в лагерь. – Находясь с тобой, я слишком много говорю. Если мой мозг когда-нибудь позволит мне забыть о реальности, я, наверное, стану очень болтливым сумасшедшим.
– Ты так больше ни с кем не разговариваешь, правда? – встревожилась она.
– Господи, конечно нет. А ты… ты… я даже не знаю, что ты такое. Но мне это нужно. Ты выйдешь за меня замуж?
Корделия вздохнула, спрятала голову себе в колени, закручивая в пальцах стебелек травы.
– Я люблю тебя. Ты это знаешь, надеюсь. Но Барраяр я принять не могу. Барраяр пожирает своих детей.
– Но Барраяр – это не только политика. Многие всю жизнь ее вообще не замечают.
– Да, но ты не из таких людей.
Он сел.
– Не знаю, смогу ли я получить визу в Колонию Бета.
– В этом году, наверное, нет. И в следующем тоже. Там сейчас всех барраярцев считают военными преступниками. У нас уже много лет не было такого оживления. Сейчас победа всем ударила в голову. И потом, еще остается Комарра.
– Ясно. Значит, мне не дадут работу в качестве тренера дзюдо. И вряд ли позволят писать мемуары.
– Сейчас тебе было бы трудно избежать расправы разъяренной толпы. – Она взглянула в его мрачное лицо. – Мне… мне все равно на некоторое время надо вернуться домой. Повидаться с родными, обо всем тихо и спокойно подумать. Может, отыщется какое-нибудь решение. И будем писать друг другу.
– Да, наверное.
Форкосиган встал и помог ей подняться на ноги.
– Где ты будешь после этого? – спросила Корделия. – Тебе вернули адмиральское звание.
– Ну, я закончу всю эту грязную работу, – широким взмахом руки Форкосиган как бы охватил и лагерь военнопленных, и все эскобарское мероприятие, – а потом, наверное, тоже вернусь домой. И напьюсь. Я больше не смогу ему служить. Здесь он меня потерял. Между нами навсегда останется смерть его сына и пяти тысяч человек, сопровождавших принца в ад. Форхалас, Готтиан…
– Не забудь эскобарцев. И еще нескольких бетанцев.
– Не забуду. – Он пошел рядом с нею по тропе. – Тебе в лагере ничего не нужно? Я старался наладить снабжение, насколько позволяют наши запасы, но мог о чем-то забыть.
– Сейчас тут все в порядке. Мне ничего особенно не нужно. Единственное, что нам всем необходимо, – это вернуться домой. Хотя… Если честно, то у меня есть одна просьба…
– Только скажи.
– Могила лейтенанта Роузмонта. Она так и не отмечена. Может, я сюда уже больше никогда не вернусь. Пока еще остались следы нашего лагеря, ты не мог бы приказать, чтобы твои люди установили там какой-нибудь знак? Дату и место рождения я помню. Я ведь читала его личное дело, а память у меня хорошая.
– Я лично об этом позабочусь.
– Подожди!
Он остановился, и Корделия протянула ему руку: сильные короткие пальцы обхватили ее узкую кисть. Кожа у него была теплая и сухая. Это прикосновение ее обожгло.
– Прежде чем мы снова встретим твоего бедного Иллиана…
Он обнял ее, и они впервые поцеловались. Потом еще и еще.
– Ох, – пробормотала она. – Наверное, это ошибка. Так больно, когда ты останавливаешься.
– Ну, так разреши… – Рука его нежно погладила ее волосы – потом отчаянно зарылась в сверкающие пряди, и они вновь приникли друг к другу.
– Кхм… сэр? – Появившийся на тропе Иллиан громко откашлялся. – Вы не забыли о совещании в штабе?
Форкосиган со вздохом отпустил Корделию.
– Нет, лейтенант. Я не забыл.
– Можно вас поздравить, сэр? – улыбнулся человек-компьютер.
– Нет, лейтенант.
Иллиан мгновенно посерьезнел.
– Я… я не понимаю, сэр.
– Ничего, лейтенант.
И они пошли дальше: Корделия сунула руки в карманы, Форкосиган сцепил их за спиной.
На закате следующего дня, когда большая часть эскобарских женщин уже улетела на катере к кораблю, который прибыл, чтобы везти их домой, подтянутый барраярский охранник возник у входа в их убежище и позвал капитана Нейсмит.
– Адмирал шлет вам свои приветствия, мадам, и хочет узнать, не пожелаете ли вы проверить данные на надгробии, приготовленном для вашего офицера. Оно в его кабинете.
– Да, конечно.
– Корделия, Бога ради, – прошипела лейтенант Альфреди, – не ходите туда одна!
– Это не страшно, – огрызнулась Корделия. – Форкосиган меня не съест.
– О? Так что ему надо было вчера?
– Я же объяснила вам – поговорить о надгробии.
– На это не требуется целых два часа. Вы знаете, сколько вы отсутствовали? Я видела, как он на вас смотрит. А вы… да на вас лица не было, когда вы вернулись.
Корделия раздраженно отмахнулась от ее стенаний и пошла за сверхвежливым охранником к складу. В одной из боковых комнат расположилась барраярская планетная администрация, и там царила оживленно-сосредоточенная атмосфера, свидетельствующая о близости начальства. На двери кабинета были написаны имя и звание Форкосигана. Он был у себя.
Здесь же находился верный Иллиан, а также какие-то незнакомые капитан и коммодор, которые, видимо, как раз получали инструкции. Форкосиган приветствовал ее осторожным кивком, на который она ответила столь же сдержанно. «Интересно, у меня такой же голодный взгляд, как у Эйрела? Правила этикета, за которыми мы прячемся от толпы, совершенно бессмысленны, если мы не научимся скрывать наши взгляды».
– Оно на столе секретаря, Кор… капитан Нейсмит. Идите посмотрите.
И адмирал снова повернулся к ожидающим его офицерам.
Это была простая табличка, обычное надгробие барраярского военного. Правописание, цифры и даты в полном порядке, все как надо. Форкосиган закончил свой разговор и подошел к ней.
– Все как следует?
– О да. – Корделия улыбнулась ему. – Вы смогли найти могилу?
– Да, ваш лагерь пока виден с воздуха, хотя еще один дождливый сезон – и он исчезнет.
За дверью послышался какой-то шум, который перекрыл голос охранника:
– Это вы так говорите. Почем я знаю, может, это бомбы. Нельзя, нельзя.
Другой голос отозвался:
– Он должен расписаться в получении. У меня такой приказ. И нечего выпендриваться, будто это вы нас победили.
Второй из говоривших, техник-лаборант в темно-красной форме медицинской службы Эскобара, уже входил в кабинет – входил задом, ведя за собой на тонком кабеле антигравитационную подвесную платформу, похожую на причудливый воздушный шар. На ней рядком стояли большие закрытые емкости, примерно в полметра вышиной, снабженные пультами управления и отводными трубками. Корделия сразу же поняла, в чем дело, и теперь старалась побороть тошноту. Форкосиган недоумевающе смотрел на странное явление.
