– Это была грязная уловка, – монотонно проговорила она, закрыв лицо ладонями.
Мехта улыбнулась – неубедительная, искусственная улыбка, а под ней – возбуждение.
– Отчасти вы правы. Но это был необыкновенно продуктивный сеанс. Гораздо более продуктивный, чем я ожидала.
«Еще бы, – подумала Корделия. – Ты просто в восторге от моего спектакля, верно?» Опустившись на колени, Мехта собирала обломки своего записывающего устройства.
– Извините за аппарат. Не могу понять, что это на меня нашло. Я… уничтожила ваши результаты?
– Видите ли, вам полагалось просто заснуть, – озабоченно бормотала Мехта. – И… о нет, все в порядке. – Она с торжеством извлекла из обломков неповрежденную кассету и осторожно положила ее на стол. – Вам не придется снова это переживать. Все осталось здесь. Очень хорошо.
– Могу ли я узнать о ваших предварительных выводах? – сухо спросила Корделия, не отнимая рук от лица.
Мехта рассматривала ее с профессиональным интересом.
– Вы – самый сложный случай из всех, что мне встречались. Но у вас должны исчезнуть последние сомнения в том, что барраярцы… э-э… насильственно перестроили ваше мышление. Прибор буквально зашкаливало.
Она решительно сжала губы.
– Знаете, – сказала Корделия, – мне не слишком нравятся ваши методы. У меня… особое предубеждение к использованию лекарств без моего согласия. Я считаю, что это противозаконно.
– Но иногда необходимо. Данные оказываются гораздо чище, если испытуемый не знает о наблюдении. Это вполне этично, если впоследствии согласие получено.
– Согласие задним числом, вот как? – промурлыкала Корделия. Страх и ярость внутри нее закручивались в тугую пружину. Она с трудом удерживала на лице улыбку, не позволяя ей перейти в оскал. – Никогда не думала о таком юридическом варианте. Звучит… почти по-барраярски. Я не желаю, чтобы вы мною занимались, – резко добавила она.
Мехта сделала еще пометку и с улыбкой подняла голову.
– Это не выражение чувств, – подчеркнула Корделия. – Это официальное требование. Я отказываюсь принимать от вас дальнейшее лечение.
Собеседница понимающе кивнула. Что она, глухая?
– Потрясающий успех, – радостно констатировала Мехта. – Я не надеялась на этой неделе обнаружить реакцию отторжения.
– Что?
– Вы же не думаете, что, вложив в вас столько усилий, барраярцы не попытаются их защитить? Конечно, вы испытываете враждебность. Только не забывайте: это не ваши чувства. Завтра мы ими займемся.
– Нет, не займемся! – Злость и отчаяние стянули голову железным обручем. – Вы уволены!
– Превосходно! – обрадовалась Мехта.
– Вы меня слышали? – вопросила Корделия. «Черт, откуда эти визгливые нотки в голосе? Спокойнее, спокойнее…»
– Капитан Нейсмит, напоминаю вам, что мы – люди военные. Я не состою с вами в обычных юридических отношениях врач – пациент. Мы оба действуем в соответствии с приказом, преследуя, как я имею основания полагать, воен… Ладно, не стоит. Достаточно будет сказать, что вы меня не нанимали и не можете уволить. Итак, до завтра.
Оставшись в одиночестве, Корделия просидела еще несколько часов, уставясь в стену и бездумно постукивая пяткой по дивану, пока мать не вернулась домой ужинать. На следующее утро она спозаранку ушла из дома и бродила по городу весь день до позднего вечера.
* * *
В тот же вечер, чувствуя себя безмерно усталой и одинокой, Корделия села писать свое первое письмо Форкосигану. Первый вариант она выбросила, не дойдя и до половины, сообразив, что ее письма наверняка будут читать посторонние, возможно – Иллиан. Второй вариант был более нейтральным. Она написала его от руки, на бумаге, и, поскольку вокруг никого не было, поцеловала перед тем, как запечатать в конверт. Отправка бумажной корреспонденции стоила очень дорого, но зато теперь они смогут прикоснуться к одному и тому же листку. Большего им пока не дано.
На следующее утро Мехта связалась с нею по видеокомму. Она сообщила Корделии, что та может успокоиться: возникли новые обстоятельства, и сегодняшний сеанс отменяется. О вчерашнем отсутствии своей строптивой пациентки она даже не упомянула.
Корделия испытывала немалое облегчение, но потом забеспокоилась. На всякий случай она опять ушла из дома. День можно было бы назвать приятным – если не считать стычки с журналистами, дежурившими в их квартирной шахте, и обнаружения слежки – ее неотступно сопровождали двое мужчин в очень неприметных гражданских саронгах. Саронги были популярны в прошлом году, а теперь в моду вошла экзотическая раскраска по голому телу – по крайней мере для самых отважных. Корделия сумела освободиться от агентов, протащив их по порнографическому шоу «Посмотри и потрогай». Но в конце дня, когда она бродила по зоопарку Силика, они снова объявились.
На следующий день, точно в назначенное время, раздался звонок, и Корделия неохотно отправилась открывать. «Выдержу ли на этот раз? Мне начинает изменять воображение. Я так устала»…
У нее оборвалось сердце. В дверях стояли Мехта, коммодор Тейлор и здоровенный санитар. «Вот этот, – решила Корделия, – справился бы даже с Ботари». Попятившись, она пригласила визитеров в гостиную. Мать сбежала на кухню – якобы сварить кофе.
Коммодор Тейлор уселся и нервно откашлялся.
– Корделия, боюсь, что должен сказать нечто неприятное.
Корделия устроилась на подлокотнике кресла, приоткрыв зубы, как она надеялась, в хладнокровной улыбке.
– С-свалили на вас г-грязную работу? Одна из радостей командования. Валяйте.
– Мы должны попросить вас согласиться на госпитализацию для дальнейшего лечения.
«Господи, ну вот». У нее начали подергиваться мышцы живота. Хорошо, что рубашка широкая – может, не заметят.
– Да? Почему? – осведомилась она небрежно.
– Мы опасаемся… мы очень сильно опасаемся, что барраярское программирование мышления, которому вы подверглись, оказалось гораздо более обширным, чем можно было предположить. По правде говоря, мы считаем… – Он сделал паузу и глубоко вздохнул, – что они пытались сделать вас своим агентом.
«Кто это мы, Билл?»
– Пытались – или сумели?
Тейлор отвел взгляд. Мехта холодно на него посмотрела.
– В этом наши мнения разделились…
«Заметьте, господа, как тщательно он избегает местоимения „я“, избегает личной ответственности… Что они задумали?»
– …но то письмо, которое вы позавчера отправили барраярскому адмиралу, Форкосигану… Мы решили сначала предоставить вам возможность объяснений.
– П-понятно. – «Как вы смели!» – Думаю, вам известно, что Форкосиган сейчас вышел в отставку. Но, возможно, – она пригвоздила Тейлора взглядом, – вы сочтете нужным объяснить, по какому праву вы перехватываете и читаете мою личную переписку?
