— Гм… — задумчиво отозвался Алекс.
Снег заскрипел под колесами машины — прибыли техники. Менее чем через десять минут полицейские уже вошли в дом.
Первое, что отметил Алекс, — что в доме натоплено. Второе — что вид у него уютный и обжитой, в отличие от того, что рассказывали Юар и Петер о квартире Якоба и Марьи Альбин. Тут было чисто и красиво. Стены украшали многочисленные семейные фотографии, сделанные в разное время. На столах лежали старинные домотканые скатерти, занавески на окнах выглядели более современно.
Полицейские молча ходили по дому, не зная, что им искать. Алекс вышел на кухню, открыл шкафы и ящики. В холодильнике стоял литровый пакет молока. Упаковка была не вскрыта, срок годности закончился две недели назад. Значит, кто-то здесь побывал не так уж давно.
Дом был двухэтажный. На верхнем этаже находились две спальни, в каждой по двухъярусной кровати. В комнате между ними помещался большой телевизор. На нижнем этаже располагалась кухня со столовой, а также вместительная гостиная. Туалеты имелись на обоих этажах.
— Две двухъярусные кровати, — заметил Алекс. — Не странно ли? Можно предположить, что до того, как дом перешел сестрам, здесь жила вся их семья. Но удивительно, что муж и жена тоже спали в разных кроватях.
Юар думал.
— Может, так тут было не всегда? — предположил он.
Алекс вздохнул.
— Ну, будем надеяться, — сказал он и снова спустился вниз.
Он прошелся по комнатам, разглядывая фотографии. Что-то выбивалось из ряда вон, но он не мог понять, что именно. Он начал заново. Мама, папа, дочери в креслах в саду. Снимок должен быть старым, девочки еще маленькие. Снова фотографии сада, но с подросшими девочками. Каролина с родителями, Каролина на лошади.
Наконец Алекс сообразил.
— Юар, поди-ка сюда! — крикнул он.
Шаги Юара загрохотали по лестнице.
— Взгляни на снимки, — сказал Алекс и рукой показал на стену гостиной. — Посмотри и скажи мне, что думаешь.
Юар молча разглядывал фотографии, расхаживая туда-сюда.
— У вас есть какие-то соображения? — неуверенно спросил он.
— Юханна, — уверенно сказал Алекс. — Не видишь? Внезапно Юханна исчезает со снимков, и остается только Каролина. Вид у которой, кстати, — здоровее не бывает.
— Но ведь снимкам уже не первый год? — усомнился Юар.
— Да, конечно, — согласился Алекс. — Но самые последние сделаны максимум пять лет назад.
Они еще раз обошли дом. Каролина была и на фотографиях на втором этаже. Одна из них, крупноформатная, запечатлевшая ее вместе с родителями, стояла на почетном месте на телевизоре. А фотографий Юханны не было вовсе.
«Может, они невзлюбили ее? — размышлял Алекс. — Может, они поссорились из-за чего-то для них важного?»
Но эта версия ни с чем не стыковалась. Ведь Юханна тоже тут жила. Почему же ее тогда нет на фотографиях в ее родном доме?
В дверь просунулась голова техника.
— Тут, кажется, есть вход в подвал, позади дома, — хотите, чтобы мы там тоже открыли?
Подвальный замок не поддавался. Техникам пришлось повозиться с ним почти двадцать минут, прежде чем дверь со скрипом открылась. Алекс заглянул вниз и увидел короткую, но крутую лестницу в подвал. Он хотел уже попросить фонарь, но, начав спускаться, заметил выключатель на стене и нажал на кнопку. Лампа мигнула и загорелась.
И осветила полностью оборудованный подвал, которым, видимо, давно не пользовались. Воздух был плотным от пыли и грязи. Тем не менее всю обстановку было хорошо видно. Кухонный гарнитур начала восьмидесятых годов, диван-кровать в углу с креслами и столиком. Три двухэтажные кровати вдоль стен. Скромная ванная комната, откуда кисло тянуло плесенью. Еще одна комната поменьше, без окон, тоже с двухэтажной кроватью. На кроватях не было постельного белья, но на всех без исключения лежали подушки и пледы.
Алекс рассмеялся.
— Черт побери, — пробормотал он, — очевидно, слухи были правдой. Если Якоб Альбин не прятал здесь беженцев, то хотел бы я знать, для чего предназначался этот вот подвал.
Юар осмотрелся.
— Лагерь для подростков, готовящихся к конфирмации?
Алекс улыбнулся.
И снова сделался серьезным.
— Оружейный шкаф, — сказал он и кивнул в сторону металлического ящика, стоявшего в углу комнаты.
Они вместе подошли к шкафу и попробовали его открыть. Шкаф был не заперт.
— Нам нужно проверить, у кого еще в семье кроме Якоба была лицензия на оружие, — сказал Алекс.
Местоположение шкафа заставило его задуматься. Почему он стоял в подвале, а не наверху, если подвал использовался для укрытия беженцев? Алекс решил, что, возможно, раньше шкаф стоял в другом месте, а нынешнее его место — еще одно свидетельство, что подвалом перестали пользоваться.
— Он его отсюда забрал? — тихо спросил Юар.
— Что?
— Орудие убийства, — пояснил Юар. — Охотничий пистолет, из которого он застрелил себя и жену?
— Он или кто-то другой, — задумчиво произнес Алекс.
Спустя всего час после того, как полицейские покинули дом на Экерё, на участок свернул другой автомобиль. Он остановился на следах, оставленных полицейской машиной. Двое мужчин вышли из машины и замерли на снегу.
— Проклятие, — сказал один из них, — им удалось опередить нас.
Другой, моложе, отреагировал спокойно.
— Наверняка ничего страшного не случилось, — хрипло произнес он.
— Да, но они успели побывать тут буквально у нас под носом, — прошипел первый и пнул слежавшийся снег.
Молодой положил руку ему на плечо.
— Все идет по плану, — произнес он, подчеркивая слова.
— Не сказал бы. — Первый фыркнул. — Некоторые из нас даже уехали из страны. Когда она вообще возвращается?
— Скоро, — ответил второй. — Очень скоро. И тогда все закончится.
* * *
Фредрика Бергман напряженно сопоставляла имеющиеся сведения об участии Якоба Альбина в судьбах беженцев. Это оказалось непростой задачей: большая часть материалов в электронном виде отсутствовала, и ей пришлось обратиться к старым архивам библиотеки.
Деятельность Якоба Альбина длилась десятилетия и порой вызывала острые споры даже в церковных кругах. Особенно скандальным стал случай, когда Якоб занял активную позицию в одном весьма деликатном деле, позволив беженцу с семьей поселиться в церкви, чтобы избежать депортации.
«В тот день, когда полиция переступит порог моей церкви с оружием в руках, моя страна будет для меня потеряна», — приводила его слова одна из газетных статей.
Тогда семья беженцев несколько месяцев оставалась в церкви, пока наконец не получила вид на жительство.
