Похитители отобрали часы и у Майлза.
– Сейчас примерно час ночи начала пятого дня с момента вашего исчезновения из посольства, – сказал Майлз, отвечая на невысказанный вопрос Галени. – Что, свет здесь не гасят?
– Нет.
– О!
Майлз подавил тошнотворную ассоциацию. Постоянное освещение было цетагандийской тюремной практикой и способствовало временной дезориентации заключенных. Адмирал Нейсмит уже имел возможность с ней познакомиться.
– Я видел его всего несколько секунд, – продолжил Майлз, – когда они нас поменяли. – Его пальцы машинально потянулись к месту исчезнувшего кинжала, потом начали растирать шею. – Я… действительно так выгляжу?
– Я думал, что это вы, до самого конца. Он сказал, что практиковался на мне. Проверял себя.
– И как прошла проверка?
– Он был здесь четыре или пять часов, и я ничего не заподозрил.
Майлз поморщился:
– Плохо дело. Хуже некуда.
– Я тоже так думаю.
– Ясно. – Комнату наполнила липкая тишина. – Ну что ж, ведь вы историк. Как отличить подделку от оригинала?
Галени покачал головой и тут же поднес руку к виску, словно пожалев об этом движении: видимо, его мучила мигрень. Майлз тоже страдал ею.
– Не знаю. Я уже ничего не понимаю. – Галени задумчиво добавил: – Он отдал честь.
Уголок рта Майлза искривился в сухой усмешке.
– Конечно, существую один я, а весь этот кошмар – уловка, чтобы свести вас с ума…
– Прекратите! – крикнул Галени. Тем не менее его лицо на мгновение осветилось ответной мертвенной улыбкой.
Майлз взглянул на световую панель:
– Ну, кто бы ни был я, вы, вы-то, наверное, знаете, кто они. Надеюсь, не цетагандийцы? Это было бы не слишком весело, особенно при наличии моего… дубликата. Видимо, это какой-нибудь хирургический конструкт.
«Только не клон – пожалуйста, пусть он не будет моим клоном…»
– Он сказал, что он ваш клон, – тут же ответил Галени. – Хотя половина из того, что он мне наговорил, – ложь, кем бы он ни был.
– О!
Почему-то более сильные восклицания казались сейчас неуместными.
– Да. И это заставило меня несколько усомниться в вас. То есть в вашем оригинальном издании.
– А-хм! Да. Теперь я понимаю, почему из меня выскочила эта… эта сказка о клонах, когда журналистка прижала меня к стене. Я уже видел его однажды. В подземке, когда ехал с командором Куин. Дней восемь – десять назад. Наверное, они уже тогда пытались осуществить подмену. Я решил, что вижу себя в зеркале. Но одет он был по-другому, не так, как я, и, видимо, поэтому они прервали операцию.
Галени внимательно рассматривал собственный рукав.
– И вас это не встревожило?
– У меня в тот момент были другие заботы.
– Вы об этом не доложили!
– Я принял перед этим болеутоляющее и решил, что это просто небольшая галлюцинация. К тому моменту как я вернулся в посольство, у меня уже все вылетело из головы. Кроме того, – Майлз ухмыльнулся, – я не хотел, чтобы вы усомнились в моей дееспособности. Это не пошло бы на пользу нашим взаимоотношениям.
Галени поджал губы, но через секунду лицо его исказилось гримасой отчаяния.
– Скорее всего вы правы.
Майлза испугало лицо Галени, и он поспешно продолжил:
– Короче, я рад, что не сделался ясновидящим. Боюсь, мое подсознание намного сообразительнее рассудка. Я просто не воспринял его сигнал. – И Майлз снова ткнул пальцем вверх. – Не цетагандийцы?
– Нет. – Галени с каменным лицом прислонился к стене. – Комаррцы.
– А! – Майлз прикусил губу. – Комаррский заговор. Но это чревато…
Губы Галени изогнулись:
– Вот именно.
– Ну что ж! – пронзительно вскрикнул Майлз. – Они нас еще не прикончили. Должна быть причина, по которой мы нужны им живыми.
Галени мрачно, с вызовом усмехнулся:
– Абсолютно никакой причины!
Слова вырвались вместе с хриплым смешком, который резко оборвался. Видимо, какая-то шутка, понятная только Галени и осветительной панели.
– Он воображает, что у него есть причина, – объяснил Галени, – но он глубоко ошибается.
Горькая фраза тоже была обращена к потолку. О чем это он? О ком?
Майлз сделал глубокий вдох.
– Ладно, Галени, выкладывайте. Что случилось тем утром, когда вы исчезли из посольства?
Галени вздохнул, пытаясь взять себя в руки:
– В то утро мне позвонили. Старый знакомый, комаррец. С просьбой о встрече.
– Звонок не был зарегистрирован. Айвен проверил ваш комм.
– Я его стер. Это было ошибкой, но тогда я этого не знал. Какие-то его слова заставили меня подумать, что встреча может прояснить тайну того странного приказа относительно вашего пребывания в посольстве.
– Так мне удалось убедить вас, что с моим приказом не все в порядке?
– О да. Я понимал, что если это так, значит, безопасность посольства взорвана изнутри. Вероятно, через курьера. Но я не осмелился обвинить его, не имея доказательств.
– Курьер, да, – кивнул Майлз. – Это было моим вторым предположением.
Галени приподнял брови:
– А первым?
– Боюсь, что вы.
Улыбка Галени была более чем выразительной.
Майлз смущенно пожал плечами:
– Я решил, что вы взяли да прикарманили мои восемнадцать миллионов марок. Но если вы действительно это сделали, почему вы не сбежали, думал я. И тут вы сбежали.
– О! – в свою очередь выдохнул Галени.
– Так все сошлось, – продолжал Майлз, – и я уверился в том, что вы растратчик, дезертир, вор и вообще комаррский сукин сын.
– И что вам помешало обвинить меня в этом официально?
– К сожалению, ничего. – Майлз откашлялся. – Простите.
Галени позеленел. Он был слишком расстроен, чтобы притворяться возмущенным.
– Простите, – повторил Майлз. – Но если мы отсюда не выберемся, ваше имя будет смешано с грязью.
– Значит, все было напрасно…
Галени облокотился о стену, запрокинул голову и закрыл глаза, словно от сильной боли.
Майлз представил себе политические последствия бесследного исчезновения Галени. Следователи наверняка сочтут его мошенником, плюс к тому замешанным в киднеппинге, и убийстве, и побеге, и Бог весть в чем еще. Можно не сомневаться, что скандал потрясет до основания систему интеграции Комарры, а может, вообще уничтожит ее. Майлз взглянул на сидящего напротив человека – его отец, лорд Форкосиган, когда-то решил положиться на него.
