– У нас появилась зацепка. Так сказать. Гален просит о встрече, но…
– Майлз? – наконец послышался голос Галени.
– Да!
– Рядовой, которого мы откомандировали в качестве водителя и охранника, вышел на связь примерно десять минут назад. Он подменял Айвена рядом с миледи, когда тот отправился в туалет. Через двадцать минут Айвен все еще не вернулся, и водитель пустился на поиски. Он искал Айвена еще полчаса – Сельскохозяйственный павильон громадный, и сегодня там полно народу – и только потом доложил нам. Как вы узнали?
– Кажется, у меня в руках другой конец нити. Узнаете почерк?
Галени ругнулся.
– Вот именно. Значит, так. Меня не интересует, как вы это осуществите, только через пятьдесят минут вы должны ждать меня у приливного барьера Темзы, шестая секция. Возьмите с собой хотя бы парализатор и постарайтесь, чтобы Дестанг не заметил вашего исчезновения. У нас назначена встреча с вашим отцом и моим братом.
– Если Айвен у него…
– Ему нужен был козырь. Иначе он не вступил бы игру. У нас с вами последний и единственный шанс все исправить. Не слишком хороший, но последний. Вы со мной?
Недолгая пауза.
– Да.
Ответ прозвучал решительно.
– Увидимся на месте.
Сунув комм в карман, Майлз повернулся к Элли:
– А теперь – вперед.
Они вошли в катер. В кои-то веки Майлз не возражал, чтобы Птармиган несся вниз на боевой скорости.
Глава 14
Приливный барьер Темзы, прозванный местными острословами Мемориалом королю Кануту, знаменитому своей попыткой остановить королевским словом прилив, с высоты сотни метров казался куда более внушительным, чем из катера. Авиетка накренилась на повороте. Бесконечная синтебетонная стена протянулась в обе стороны, насколько хватало глаз. Туманной ночью, в свете прожекторов, барьер казался сделанным из белого мрамора.
В сторожевых башнях, возвышавшихся через каждую тысячу метров, дежурили не часовые (они ходили по стене), а инженеры и техники, следившие за шлюзами и насосными станциями. Если море когда-нибудь прорвется через барьер, оно разрушит город до основания – безжалостнее, чем волны захватчиков.
Но морская гладь была спокойна этой летней ночью, испещренная разноцветными огоньками – красными, зелеными, белыми – и блуждающими огнями далеких кораблей. А на востоке, у самой линии горизонта, мерцала ложная заря – сияние ночных городов Европы за проливом. А в древнем Лондоне, по ту сторону барьера, вся грязь, копоть, все руины исчезли, словно и не существовали вовсе. Все поглотила тьма. Остался только сверкающий мираж – волшебный, безупречный, бессмертный.
Майлз прижался лбом к прозрачному фонарю авиетки, последний раз оценивая стратегические возможности арены, на которую они вот-вот ступят. Авиетка опустилась на полупустую стоянку за барьером. Шестая секция стояла вдалеке от других, выходивших на пролив, где круглосуточно работали гигантские навигационные шлюзы; здесь же была только дамба и вспомогательные насосные станции, безлюдные в этот поздний час, что вполне устраивало Майлза. Если начнется перестрелка, чем меньше тут окажется народу, тем лучше. Пандусы и лестницы вели к входным люкам – черным точкам на белом фоне. Паутина пешеходных дорожек: широкие – для общего пользования, узенькие – для обслуживающего персонала. В этот час местность казалась пустынной – никаких признаков присутствия Галени и Марка. Никаких признаков присутствия Айвена.
– 02:07, что это значит? – вслух размышлял Майлз. – У меня такое ощущение, что разгадка очень проста. Почему задано такое время?
Элли, рожденная в космосе, покачала головой, но дендарийский пилот сказал: «Это время прилива, сэр».
– Ой, – сказал Майлз и в ужасе шмякнулся на сиденье. «Как интересно. Можно предположить два варианта. Они спрятали Айвена где-то здесь – и нам было бы лучше сосредоточить поиски ниже линии прилива. Ну не могли же они приковать бедолагу к скале?»
– Воздушный патруль сможет все проверить, – сказала Куин.
– Да, так пусть и сделают.
Куин с охранником выскочили из авиетки и быстро сканировали местность.
– Кто-то идет, – отрапортовал охранник.
– Будем молить Бога, чтобы это оказался капитан Галени, – пробормотал Майлз, взглянув на часы. До срока оставалось ровно семь минут.
Из темноты вынырнул мужчина, совершающий вечерний променад с любимой собакой. Он оглядел четырех дендарийцев в боевой форме, опасливо обогнул их и исчез в кустах. Все сняли руки с парализаторов. Цивилизованный город, решил Майлз. В такой час в Форбарр-Султане не погуляешь, если при тебе нет пса раза в три крупнее этого.
Солдат проверил инфракрасный датчик.
– Еще один.
На этот раз послышалось не приглушенное шлепанье кроссовок, а решительный топот сапог. Галени вышел в круг света, и его мундир из темно-серого превратился в зеленый.
– Прекрасно, – сказал Майлз. – Элли, тут мы расстаемся. Во что бы то ни стало держитесь подальше, но постарайтесь не упускать нас из-под наблюдения. Наручный комм включен?
Элли настроила наручный комм. Майлз вытащил из сапога нож, чтобы срезать крошечный световой индикатор передачи со своего наручного комма, потом подул в него: шипение чуть слышно донеслось с руки Элли.
– Передатчик в порядке, – подтвердила она.
– Взяли медсканер?
Она продемонстрировала устройство.
– Введите исходные данные для сравнения.
Элли навела сканер на Майлза, провела вверх и вниз.
– Готово.
– Мы ничего не забыли?
Элли покачала головой, вид у нее по-прежнему был невеселый.
– Что мне делать, если клон вернется… без вас?
– Хватайте и допрашивайте с суперпентоталом… Допросная аптечка при себе?
Она расстегнула мундир: из внутреннего кармана выглядывала коричневая коробочка.
– Если получится, освободите Айвена. А потом, – Майлз сделал глубокий вдох, – можете снести клону голову – или как сочтете нужным.
– А как насчет «буду стоять за моего брата, прав он или не прав»? – спросила Элли.
Галени наклонил голову, ожидая ответа, но Майлз молчал. Ответа не было. Простого ответа не было.
– Осталось три минуты. – Майлз поглядел на часы. – Нам пора.
Они с Галени направились по дорожке, которая вела к лестнице, и перешагнули через ограждение. Для всех законопослушных граждан дальше начиналась запретная зона. Лестница поднималась по задней стене Приливного барьера к прогулочной дорожке, откуда посетители днем любовались стихией. Галени, спешивший изо всех сил, тяжело дышал.
– Трудно было уйти из посольства? – спросил Майлз.
