— Приду, как только смогу, — с отчаянием бросила через плечо Вербена. — Сейчас его оставить нельзя.
Старая Дюрона кивнула и ушла. Вербена отстранила поданный кем-то инъектор с противосудорожным средством.
— Запишите в его истории: этому человеку не вводить ничего, предварительно не проверив реакцию.
Она отослала почти всех помощников, и в палате стало темно, тихо и тепло. Постепенно дыхание выровнялось, но его все еще подташнивало.
— Извини, — сказала она, — я не думала, что суперпентотал приведет к такому.
Он попытался сказать: «Ты не виновата», но дар речи снова покинул его.
— И-и-йа. Делал. Плохо?
Она слишком долго не отвечала, а потом наконец сказала:
— Может, все обойдется.
Через два часа за ним пришли с антигравитационной платформой и перевели из палаты.
— К нам поступают новые больные, — невозмутимо сообщила доктор Астра с короткой стрижкой. — Им нужна твоя палата.
Ложь? Полуправда?
Больше всего его озадачило то, куда они его перевели. Ему виделись запертые камеры, а вместо этого его подняли в грузовом лифте и уложили на раскладушку в личных комнатах Вербены. В коридоре целый ряд одинаковых дверей — видимо, на этом этаже жилые помещения Дюрон. Вербене были отведены гостиная (она же кабинет), спальня и ванная комната. Он ощущал себя не столько узником, сколько собачонкой, которую тайком поселили в женском общежитии. Хотя он заметил еще один мужской вариант доктора Дюроны, мужчину лет тридцати. Доктор Астра назвала его Ястребом. Цветы и птицы. В этой бетонной клетке все — цветы и птицы.
Еще чуть позже какая-то юная Дюрона принесла ему поднос с обедом, и он поел вместе с Вербеной за небольшим столиком, наблюдая, как за окном опускаются сумерки. Надо полагать, в его статусе пациента-пленного изменений не произошло, но было приятно выбраться из больничной палаты, освободиться от датчиков и грозного медицинского оборудования. И заниматься чем-то столь прозаическим, как обед с подругой.
Когда они поели, он обследовал гостиную.
— Можно посмотреть ваши вещи?
— Пожалуйста. Если у тебя что-то сработает, дай мне знать.
Она по-прежнему ничего не говорила о нем самом, но по крайней мере была готова говорить о себе. Во время разговора его внутреннее видение мира вдруг изменилось. «Почему у меня в голове сидят карты п-в-туннелей?» Может, его восстановление пойдет по трудному пути: сначала он узнает все, что есть во Вселенной, а то, что останется, дырка в форме карлика, методом исключения станет им. Пугающая перспектива.
Он посмотрел сквозь стекло на чуть заметное сияние, повисшее в воздухе, — словно тонкая золотая пыль. Теперь он опознал силовое поле — шаг вперед по сравнению с первым столкновением. Силовой экран был военного образца. Непроницаем ни для чего, начиная с вирусов и молекул газа и кончая… чем? Конечно, снарядами и плазменным огнем. Где-то поблизости должен находиться мощнейший генератор. Защита была явно позднейшей добавкой — первоначальная архитектура на силовой экран не рассчитана. За этим что-то кроется…
— Так мы и правда на Архипелаге Джексона? — спросил он.
— Да. О чем тебе это говорит?
— Опасность. Что-то нехорошее. А это что за место?
— Клиника Дюрона.
— Да, так? Чем занимаетесь? Почему я тут?
— Мы — личная клиника дома Фелл. Выполняем то, что им необходимо.
— Дом Фелл. Оружие. — Ассоциация пришла автоматически. Он обвиняюще добавил: — Биологическое оружие.
— Иногда, — признала она. — И биологическая защита тоже.
Может, он солдат дома Фелл? Или взятый в плен вражеский солдат? Но какая армия возьмет в солдаты карлика-полукалеку?
— Это дом Фелл велел меня сделать?
— Нет.
— Почему я здесь?
— Для нас это тоже загадка. Тебя прислали замороженным в криокамере. Все говорило о том, что подготавливали тебя в страшной спешке. Камера была в ящике, который пришел простой почтой, без обратного адреса. Мы надеялись, что, если мы тебя оживим, ты сможешь нам сказать.
— Тут что-то еще.
— Да, — честно призналась она.
— Но мне не скажете.
— Пока нет.
— А что будет, если я отсюда уйду?
Она явно испугалась:
— Пожалуйста, не надо. Тебя могут убить.
— Снова.
— Снова, — кивнула она.
— Кто?
— Это… зависит от того, кто ты такой.
Тут он сменил тему разговора, но потом еще три раза снова к ней возвращался, надеясь, что Вербена невольно проговорится. Вконец измучившись, он решил прекратить попытки, но даже в постели еще долго лежал без сна, терзая проблему, как хищник добычу. Но все это только окончательно заморозило ему мозги. «Утро вечера мудренее». Может, утро принесет что-то новое. В какой бы ситуации он ни находился, но стабильной такую ситуацию уж никак не назовешь. Он словно балансировал на лезвии ножа, балансировал над тьмой, скрывающей все что угодно — пуховую перину, заостренные колья или, может, вообще ничто, бесконечную пропасть.
Он не знал, какой смысл в горячей ванне и массаже. Вот с упражнениями все ясно: доктор Астра притащила в гостиную к Вербене велотренажер и велела ему крутить педали до полуобморока. Такая мучительная процедура наверняка полезна. Но пока никаких отжиманий: он попробовал было и рухнул, пискнув от мучительной боли. Да еще разгневанная доктор Астра на него наорала, запретив делать самовольные упражнения.
Доктор Астра сделала какие-то пометки и ушла, отдав его в нежные руки Вербены. Теперь он, распаренный, лежал на ее постели, завернутый в одно только полотенце по бедрам, а она обследовала мышцы спины. Когда массаж делала доктор Астра, пальцы у нее были, как щупы. Руки Вербены ласкали. Строение голосовых связок не позволяло ему мурлыкать, и он время от времени только блаженно постанывал. Она дошла до ступней и пальцев ног, а потом снова двинулась вверх.
Уткнувшись лицом в подушку, он почувствовал, как еще одна система организма докладывает о готовности к работе — впервые после оживления. Лицо разгорелось от радости и смущения. «Она же твой врач. Ей следует это знать». Вербена и так прекрасно знает все его тело, снаружи и изнутри. Но он все равно продолжал прятать лицо.
— Переворачивайся, — сказала Вербена. — Пройдусь по второй стороне.
— Э-э… лучше не надо, — промямлил он в подушку.
— Почему?
— Гм-м… помните, вы все спрашивали, не сработало ли у меня что-то.
— Да…
— Ну… что-то сработало.
Она мгновение помолчала, а потом воскликнула:
— О! Тогда тем более переворачивайся. Мне надо тебя осмотреть.
