Книга Месть в домино, страница 73. Автор книги Павел Амнуэль

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Месть в домино»

Cтраница 73

— Все, — сказал Стадлер и хлопнул себя по колену. — Комедия окончена, как говорил… Кто же говорил? Похоже, я и сам стал цитировать какую-то оперу. Кто-то из вас обещал назвать имя убийцы и утверждал, что я смогу записать признание. Ну?

— Да вот, — мягко произнес Фридхолм. — Убийца, если хотите, этот молодой человек. Без заранее обдуманного намерения, конечно. Сам-то он, похоже, ни сном, ни духом… Хотя мог бы и догадаться. А признание…

— Господи, — Бочкарев выглядел так, будто до него вдруг дошло, что жить ему осталось не больше суток. — Господи, боже ты мой… Но я же… Черт, вы правы, почему я…

— Ну-ну, — подбодрил Фридхолм. — Скажите ему.

Бочкарев встал. Сделал шаг к столу, он стал похож на сомнамбулу, глаза его были широко раскрыты («Будто атропин закапали», — мелькнуло в голове Фридхолма), но что он видел в этот момент? Подойдя к столу, он уперся обеими руками в столешницу. Стадлер мгновенно оказался рядом, а Фридхолм сидел неподвижно, смотрел на Бочкарева, ждал.

— Я убил, да… — пробормотал физик. — Получается, что все-таки я.

Ноги у него подогнулись, он упал бы и, может, ударился бы об угол стола виском, и тогда возникли бы новые ветви реальности, в одной из которых русский физик оказался бы мертв, но, к счастью, Стадлер успел подхватить падавшее тело, и в ветвях Многомирия, образовавшихся в результате этого инстинктивного действия, Бочкарев все-таки остался жив — наверняка в некоторых из этих ветвей он даже сознания не потерял, а только посмотрел на Стадлера удивленно и пробормотал: «Что это со мной, кажется, я совсем расклеился»…

— Что это со мной, — пробормотал физик, когда старший инспектор усадил его на стул и для профилактики влепил затрещину, от которой голова Бочкарева дернулась, а способность соображать вернулась, будто затычка, на какое-то мгновение выпавшая из щели в сознании. — Что со мной, я, кажется, совсем расклеился…

— Коллега, — осуждающе сказал Фридхолм.

— Оставьте вы, ради Бога, ваши европейские… — буркнул Стадлер. — Вы запись случайно не выключили?

— Нет, — коротко сказал Фридхолм. — Признание записалось, если вы об этом спрашиваете.

— Как он это сделал? — спросил Стадлер. — Признание — замечательно, но — доказательства?

— Он все расскажет, — пожал плечами Фридхолм. — Проблема, знаете ли, была в том, что он никак не мог заставить себя принять эту мысль… Ну, что все произошло по его вине… Это действительно трудно, даже если знаешь точно, как все было. А он мог только догадываться. И нужно было ткнуть его носом, чтобы…

— Замечательно, — сказал Стадлер, — теперь ткните носом меня. Я готов.

— Значит, будете слушать? — устало спросил Фридхолм.

— Если убийца признался, я готов слушать его хоть сутки. Мистер, может, хотите выпить?

Бочкарев кивнул.

Номер 17 (35). Монолог

Конечно, вы правы, майор. Я все время держал в памяти самую главную улику… нет, скорее причину… или… Этому еще нет названия в криминалистике, придется придумать, потому что теперь, когда стало понятно, как порой случаются самые неожиданные совпадения и почему множество преступлений остаются не только не раскрытыми, но и не зафиксированными… Мысли у меня все еще путаются, это так неприятно… ужасно… Давайте я буду с самого начала, хорошо? А то собьюсь, только не прерывайте меня, да?

Как-то все это началось одновременно. Я имею в виду — моя работа в Бостоне, знакомство с Томой… Тамарой Беляевой. Она, конечно, никакого отношения к этой трагедии не имеет, но, если бы не наше знакомство, я бы не заинтересовался этой оперой, «Густавом»… Нет, давайте так. Майор правильно понял мои статьи: мироздание постоянно ветвится в результате того, что наше сознание каждое мгновение совершает выбор. Принять ванну или душ? Написать письмо или подождать? Пойти на вечеринку или остаться дома? Тысячи, десятки тысяч вариантов выбора ежедневно… И всякий раз мир ветвится, потому что в природе осуществляются все варианты вашего выбора. Вы решаете принять ванну, но тут же возникает ветвь мироздания, где вы идете в душ. Это лишь выглядит парадоксом, в физике теория Многомирия сейчас, пожалуй, популярнее даже теории относительности или теории суперструн. Первую статью об этом написал Эверетт в 1957 году, и тогда оппонентом американского физика выступил Нильс Бор. Эверетт предложил новую интерпретацию квантовой механики. Как потом выяснилось — это была новая интерпретация всего мироздания…

Я говорил, что меня увлекла лекция Вайнберга в Бостоне? Недели через две после моего приезда он читал на факультете лекцию «Объективная реальность Многомирия». Вы слышали о Вайнберге? Это Нобелевский лауреат, ему сейчас под восемьдесят, но такая светлая голова… С ветвлениями миров в физике сейчас примерно такая же ситуация, какая была сто лет назад, когда появилась теория относительности. Одни говорили, что это чепуха, другие — что это гениально. В конце концов, теорию относительности приняли все, и с теорией многомирия это произойдет вне всяких сомнений. Теория развивается быстрее, чем средний физик — не говорю о среднем обывателе — способен воспринять… В общем, мы с Вайнбергом… как это звучит, подумать только — мы с Вайнбергом… Но он действительно согласился стать моим куратором, и мы вдвоем сделали несколько работ по теории ветвлений. Сначала речь шла о стандартных моделях, когда сознание выбирает будущее, в котором ему предстоит жить. На одном из семинаров года два назад я докладывал свой расчет, а Вайнберг сказал, что надо бы обратить особое внимание на обратные процессы. Относительно прямых, мол, уже существует приемлемый консенсус среди физиков, а с обратными процессами — никакой ясности. Обратные — это те же ветвления, но не в будущее, а в прошлое. И склейки тоже — не с теми ветвями, которые относительно нас находятся в настоящем времени, а с такими, что ушли по времени вперед… Или назад, это все равно, ведь если они ушли вперед, то мы по отношению к ним позади во времени, верно? И если обратить ситуацию… Из уравнений Шредингера это, кстати, следует однозначно, тут никто и не спорит. Разногласия начинаются, когда описывают не микропроцессы, а явления нашего мира, в котором мы живем. На самом деле… Да, вот, хотя бы такое событие, как смерть Сталина… Э-э, вы, конечно, знаете, кем был Сталин? Для России это… Конечно, я мог бы взять пример и из истории Соединенных Штатов или… Нет, не Швеции, здесь я не так уж… Короче говоря, известно, когда Сталин умер, но никто не знает точно — от чего. Сам или ему помогли, а если помогли, то кто именно и как… На этот счет есть несколько исторических версий, каждая претендует на то, чтобы быть единственно верной, историки спорят и будут спорить, пока не проникнутся идеями Многомирия, пока не согласятся, что справедливы все исторические версии — без исключения. Все — пять их там было или двадцать — имели место в реальности, потому что дерево времени ветвится не только в будущее, но и в прошлое. Десятки различных прошлых, как ветки, срастающиеся в единый ствол, приводят к одному и тому же моменту в настоящем, и вы не можете определить — нет пока такого способа, — какая именно ветвь прошлого соответствует вашему настоящему. Все ветви истории реальны, все существовали, как будут существовать сотни, да что сотни, миллионы ветвей будущего, рожденного единственным вашим сегодняшним решением…

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация