Малдер со скептическим выражением лица поднял гибкий прорезиненный воздушный шланг.
— Он спускался в такой же глубокий колодец, как тот? — Он кивком указал в сторону главной площади и высокой пирамиды.
Рубикон отрицательно качнул головой:
— Гм, сначала нет. В течение нескольких лет он вычерпывал бадьей наверх жидкую грязь, давал ей просохнуть и потом тщательно просеивал ее. Он обнаружил человеческие кости, кусочки ткани и осколки нефрита, несколько неповрежденных черепов, один из которых, видимо, служил кадилом во время церковных обрядов, он даже сохранил запах каких-то благовоний.
Но через какое-то время Томпсон понял, что трудоемкое вычерпывание не даст тех результатов, которых может достигнуть водолаз. Он мечтал о том, чтобы организовать специальную экспедицию, купить снаряжение, овладеть водолазной техникой, и даже обучил четырех рабочих-индейцев обращению с лебедкой и воздушным шлангом.
Рубикон посмотрел на водолазный костюм, который собиралась использовать его дочь, и сдержал внезапную дрожь.
— Когда Томпсон спускался в сенот, индейцы торжественно попрощались с ним, уверенные в том, что никогда больше его не увидят. По словам ученого, он пролетел, как мешок со свинцом, тридцать футов вниз и оказался в такой черной воде, что его фонарь был бессилен рассеять темноту. На дне в грязной тине он на ощупь искал монеты, нефрит, статуэтки и предметы из каучука.
Но несмотря на скафандр, Томпсон после этого погружения получил серьезную травму среднего уха. Местные индейцы смотрели на него с благоговейным ужасом — ведь он был единственным человеком, который побывал в священном сеноте и остался жив.
— И вы считаете, что ваша дочь собиралась пойти по его стопам и исследовать сенот Кситаклана? — спросила Скалли.
Малдер перебирал снаряжение, упакованное в деревянные ящики:
— Однако не похоже, чтобы она им пользовалась. Еще не оторваны заводские этикетки.
— Значит, им помешали закончить исследования, — проронил Рубикон.
Малдер перехватил злобный взгляд, брошенный Фернандо Агиларом на индейца, который, сгорбившись, пробирался к выходу из храма, и громко сказал:
— Да, но кто или что им помешало?
Скалли, Малдер и Рубикон поднимались втроем по ступеням центральной пирамиды Кукулькана. В знойном и влажном воздухе дышалось трудно, а ступени были крутыми, узкими и неровными.
— Осторожно, — предупредил спутников Малдер, — здесь выпала плита.
Рубикон наклонился и осмотрел выветренные ступени, после чего указал на резьбу, очищенную от мха и грязи, а также на щели между плитами, из которых были тщательно выметены пыль и мелкая известняковая крошка.
— Смотрите, ребята из группы Кассандры очистили первые двенадцать ступеней. Если бы можно было расшифровать эти письмена, мы бы узнали, почему майя построили здесь Кситаклан, что сделало это место особо почитаемым и священным. — Он выпрямился, потирая поясницу. — Но, к сожалению, я не эксперт в этой области. В мире можно насчитать всего несколько специалистов. Иероглифы майя относятся к одной из самых сложных письменностей человечества, которые когда-либо пытались расшифровать. Вот почему Кассандра пригласила в партию эпиграфиста.
— Да, Кристофера Порта, — вспомнила Скалли.
— Насколько я знаю, он прекрасный специалист, — сказал Рубикон.
— Давайте все же посмотрим, что на вершине пирамиды, — предложил Малдер и двинулся дальше.
— Скорее всего открытый ветрам храм, — ответил Рубикон. — Верховный жрец с верхней площадки, вероятно, наблюдал за восходом солнца перед совершением обряда.
Добравшись до самой вершины пирамиды, Малдер остановился, подбоченившись, и, восхищенно вздохнув, оглядел раскинувшуюся перед ним панораму.
Джунгли Центральной Америки ярким пышным ковром простирались, насколько хватал глаз. В отдалении над сплошными волнами зелени подобно гигантским надгробиям высились каменные величественные руины храмов.
— Прошлое еще властвует здесь, — прошептал Рубикон.
Малдер представлял себе, что жрецы майя, должно быть, чувствовали себя подобными богам, находясь так близко к небесам под лучами утреннего солнца. Внизу толпы людей собирались после работы в джунглях, где они вырубали, а потом выжигали поляны, чтобы посеять маис, бобы и перец. Жрец стоял здесь, на вершине пирамиды, возможно, рядом с одурманенной зельем или ослепленной жертвой, готовый пролить кровь в угоду богам.
Фантастические видения Малдера оборвал отчаянный крик Рубикона, который сложил ладони рупором и позвал:
— Кассандра!
Его голос эхом разнесся по окрестностям, вспугнув птиц.
— Кассандра! — снова воззвал несчастный старик.
Рубикон замер, напряженно вслушиваясь. Малдер и Скалли стояли рядом, всматриваясь в джунгли. На глаза старого археолога навернулись слезы.
— Я должен был попытаться, — смущенно сказал он и отвернулся к колоннаде храма.
Малдер обратил внимание на искусную резьбу по камню и следы краски, все еще сохранившейся в щелях между блоками.
Строители Кситаклана многократно воспроизводили в орнаментах Пернатого Змея, создавая двойственный облик властного и раболепного существа. Другие рисунки изображали высокого человека, безликого, в странных доспехах или костюме, скрывающем тело, с языками вырывающегося из-за его фигуры пламени. На голове круглый предмет, который выглядел очень похожим на…
— Скалли, тебе эта фигура ничего не напоминает?
Она сложила руки на груди и покачала головой.
— Уж не собираешься ли ты связать древних астронавтов с исчезновением людей, а, Малдер? — спросила она.
— Только если увижу доказательства собственными глазами, — тихо сказал Малдер. — Может быть, Кассандра обнаружила нечто, что другие не хотели раскрывать.
— Это Кукулькан, — пояснил Рубикон, не слыша Малдера, который отошел к другим изображениям.
Они представляли странных очертаний корабль со спиралеобразными конструкциями, которые легко можно было принять за части неизвестного механизма.
— Могущественный и мудрый, он принес знания с неба. Он украл у богов огонь и передал его людям, — продолжал Рубикон.
Малдер многозначительно взглянул на Скалли.
— Это всего лишь миф, — сказала она. Рубикон нацепил на нос очки, затем, осознав их бесполезность, снова снял.
— Бог ветра, хозяин жизни, в начале времен Кукулькан принес народу майя цивилизацию. Он научил их обращаться с металлами. Он был покровителем всех искусств.
— Прямо парень из эпохи Ренессанса, — заметил Малдер.
— Кукулькан правил много веков, пока его враг Тецкатлипока не вытеснил его, тот самый, гм, парень, чье тело издавало такой смертоносный запах. Кукулькан вынужден был вернуться на родину, поэтому он сжег свои дома, построенные из серебра и перламутра, и отплыл под парусами за море на восток. Кукулькан исчез, пообещав людям однажды вернуться.
