— Вы разве не слыхали? — спросила она. — Про покойника-то? Приказчик наш и нашел. — Анастасия Владимировна оглянулась в сторону молодого человека, заменившего ее за конторкой. — Возле склада.
Мы с Владимиром уставились друг на друга.
— И произошло это, как вы сказали… когда же?
— Да вот за день до того, как я на службу вышла. В начале мая. Сейчас припомню… — Она задумалась. — Не иначе как девятого мая. Нет, это я вышла девятого мая, в среду, на Николу Вешнего, покойника же обнаружили во вторник утром, то есть, значит, восьмого мая. А спустя несколько дней Аленушка отсюда уволилась. И перешла в лавку Сперанского. Она давно туда хотела, там как раз место открылось. А я, получается, здесь ее сменила.
— Странное дело, — в раздумье сказал Владимир, — а ведь господин Марченко об этом убийстве нам ничего не сообщил.
Настя широко раскрыла глаза.
— О каком еще убийстве? — спросила она ошарашенно. — Не было тут никакого убийства!
Тут пришел черед удивляться нам.
— Ну как же! — воскликнул Владимир и тут же приглушил голос. — Простите… Как же не было? Вы ведь только что, госпожа Егорова, сказали, что тут, в вашем дворе, рядом с магазином, восьмого мая был найден убитый! И что именно из-за этого вы не хотели выходить сюда на службу!
Настя посмотрела на Владимира, затем на меня. Потом снова на Владимира.
— Ничего я такого не говорила! — произнесла она твердым голосом. — Наоборот, я вам другое скажу.
Если бы того покойника убили, ноги моей здесь не было бы. Даже Елена не смогла бы меня убедить. Нет, что вы! Тот несчастный скончался от сердечного приступа. Господин Ознобишин даже предположил тогда некую трагикомедию: мол, кто-то хотел забраться в склад, собирался что-то украсть, а сердце и прихвати. Так этот болезный и умер на месте. И полицейские согласились с господином Ознобишиным.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ,
в которой выявляется литературность имени моего друга
Признаться, от услышанного голова у меня пошла кругом. По счастью, мой молодой друг был решительнее и энергичнее меня, так что и от растерянности, поразившей его не меньше моего, он все-таки оправился почти мгновенно. Даже лицо его ничем не выдало, что слова Насти Егоровой озадачили Владимира куда как значительно. Только по тому, как он вдруг потер руки, словно внезапно озябнув, я понял состояние его души.
— Вот, значит, как получается… — пробормотал он. — Да уж… Eine Leiche — die?bliche Sache im Laden…
— Что-что? — удивленно переспросила Настя.
— Мертвое тело — в лавке обычное дело, — пояснил Владимир с невеселой улыбкой. — Не обращайте внимания, просто я вслух размышляю. Оставим это до поры. Так что же, Анастасия Владимировна, — по-вашему, Елена Николаевна намеревалась вернуться в родительский дом?
Настя нахмурилась.
— Ну-у… — нерешительно протянула она. — Я не слышала, чтобы Алена… чтобы Елена Николаевна так прямо и говорила. Просто мне так показалось.
Однажды, после ссоры с Евгением Александровичем, она сказала в сердцах, что завтра же бежала бы из дому куда глаза глядят.
Эти слова словно острым ножом резанули по моему родительскому сердцу.
— И куда, по-вашему, могли глядеть ее глаза? — прищурившись спросил Владимир.
— В Кокушкино, — решительно ответила Настя. — Куда же еще?
Конечно, милая девушка полагала, что нет у человека иного убежища, кроме родных ларов и пенатов. А только, похоже, Аленушка моя считала иначе. И никому о том ничего не сообщила, ни с кем не поделилась местоположением своего убежища. Если только она бежала, а не была увезена силой или принуждением, о чем я внезапно подумал — в полном уже отчаянии.
Конечно же, ничего подобного я не произнес вслух — еще и потому, что боялся словоговорением навлечь на нас эдакую беду. Владимир же, кажется, утратил интерес к тому, что могла поведать нам Анастасия Егорова. Окинув рассеянным взглядом магазин, в котором покупателей все еще было немало, он спросил — словно лишь сейчас вспомнив:
— Да, еще насчет покойника… Говорите, нашел его приказчик? А как бы нам побеседовать с тем приказчиком? Его зовут, вы сказали…
— Разве я сказала? — удивилась Настя. — Петенька… — Она покраснела и тут же поправилась: — Петр Тихонович его зовут. Сей момент, он где-то в зале с покупателями разговаривает. Ну-ка, ну-ка, да вот же он! — воскликнула Настя с видимым облегчением. Видно было, что наши вопросы растревожили девушку. Просьба Владимира пришлась как нельзя кстати.
Словно почувствовав, что речь зашла о нем, Петр Тихонович повернулся к нам. Взгляд его был исполнен любопытства, окрашенного толикой неприязни. Оставив нас, Анастасия подошла к нему. Мы видели, как они шептались, при этом приказчик то и дело посматривал на нас. Не могу сказать, что неприязнь исчезла из его взгляда, скорее, она обозначилась еще сильнее. Я уж подумал, что Петр Тихонович откажется с нами разговаривать. Но тут приказчик кивнул, сказал Анастасии что-то еще и быстрым, словно бы скользящим шагом направился к нам.
— Слушаю вас, господа, — сказал он негромко, подойдя. — Чем могу служить?
Вблизи Петр выглядел моложе, нежели с достаточного расстояния: он был ровесником Владимира или, во всяком случае, двумя-тремя годами старше моего спутника. Привычка хранить любезную улыбку на лице оставила неглубокие, но заметные морщины по обе стороны чуть вздернутого носа, широко поставленные серые глаза смотрели с некоторой настороженностью, льняные волосы были тщательно расчесаны на прямой пробор, но при движениях головы колечки то и дело падали на низкий лоб.
Владимир взял приказчика под руку.
— Петр Тихонович… — Он говорил также негромко, но с властными интонациями, которые всегда смущали меня. — Давайте-ка мы с вами отойдем чуть в сторону, чтобы не мешать покупателям.
Анастасия вернулась к конторке, а мы с приказчиком прошли в угол магазина и остановились как раз рядом с дверью, ведущей на склад. Петр Тихонович — по всей видимости, от удивления — не противился нажиму руки моего молодого друга.
— Вот и славно. — Владимир отпустил локоть приказчика и указал на меня. — Это господин Ильин, Николай Афанасьевич. Думаю, вы знаете его дочь, госпожу Пересветову. Меня зовут Владимир Ильич, фамилия Ульянов. Служу в конторе адвоката Хардина. Ходатай по судебным делам. — Назвав должность, которой он не занимал, Владимир коротко глянул на меня. Я согласно наклонил голову. Кивок этот для него означал, что я понимаю вынужденную ложь Владимира; приказчик же истолковал мой легкий поклон как знак, что я лишь подтверждаю сказанное.
— Что с Еленой Николаевной? — спросил он, демонстрируя мне сочувственный интерес. — Слыхал я…
— Вот как раз мы и хотим расспросить вас о некоторых событиях, — сказал Владимир, не дав ему договорить. — Надеюсь, вы помните о покойнике, найденном здесь, возле магазина?
