— Эдвард...— прохрипел он.— Вы простите меня, если я не буду вставать? Я бы предложил вам сесть, но сами видите...— Он вяло обвел рукой камеру.— Я даже немного растерян.— Узник оттянул указательным и большим пальцами складку жира на животе и отпустил, рассеянно глядя, как она занимает место среди аналогичных складок, окутавших все тело.
— Вижу, вам оставили волосы,— мягко произнес мистер Мун.
— Это Оусли для меня устроил. Небольшая поблажка. Одна из многих. Он приносит мне эти осколочки красоты и кладет передо мной как приношения. Как жертвы какому-то варварскому богу.
— Кажется, он прямо-таки управляет этим местом.
— Он настойчив. И тошнотворно богат. В таком месте, как это, подобные вещи имеют влияние.— Варавва болезненно раскашлялся, затянувшись остатками сигареты.— Кстати, я случайно слышал про Клэпхем.
Эдвард поморщился.
— Так зачем вы пришли? — Судя по всему, реакция мистера Муна доставила узнику удовольствие.
— Мне нужен ваш совет.
— Расследование?
— Конечно.
— Вы никогда прежде не приходили ко мне. Иллюзионист отвел глаза.
— Оно... это дело тревожит меня. Варавва затушил окурок и бросил его на пол.
— Дайте мне еще,— попросил он,— потом можете рассказать все.
Мистер Мун достал из кармана жилета портсигар и протянул смертнику.
— Вот,— сказал он, держите. Варавва жадно схватил подарок.
— Еще один осколочек красоты. Безделушка в моей коллекции.— Он полюбовался на него, затем вздохнул.— Вы ведь заберете его сразу же, как я умру?
— Несомненно.
Узник неуклюже вытащил сигарету.
— Огоньку,— шепотом попросил он.
Мистер Мун чиркнул спичкой, и еще одна вспышка, осветив на миг камеру, выхватила чудовищную тушу Вараввы, рельефно прорисовывающуюся на фоне темноты. Заключенный, довольно хихикнув, сделал глубокую затяжку.
— Теперь выкладывайте,— произнес он,— мой дорогой друг.
— Начнем мы с Сирила Хонимена,— сказал мистер Мун.— Это был хамоватый жирненький человек. Он все время потел, а его обвислые щеки вздрагивали при ходьбе...
Иллюзионист рассказал ему об убийствах и о собственном расследовании, начав с момента обращения к нему инспектора Мерривезера и закончив изувеченным телом Человека-Мухи. Когда он остановился, Варавва вздохнул. По его губам скользнула улыбка и угасла почти так же быстро, как и появилась.
— Ну?
— Вы говорите, он вас знал?
— По имени.
Варавва сдержал отрыжку, впрочем, без особого успеха. Он ухмыльнулся, продемонстрировав сквозь клочковатую бороду и спутанные усы ряд желтых зубов, корявых, как покосившиеся надгробия.
— Это может стать вашей навязчивой идеей, поберегитесь. Я никогда не видел вас таким возбужденным.
Вам надо успокоиться. Расслабьтесь как-нибудь.— Мокрый кашель. Ухмылка.— Кстати, как поживает миссис Мопсли?
— Вы еще будете мне мораль читать?
— Помните, что я вам сказал? — доверительно промолвил Варавва, плавно меняя модуляции медоточивого голоса от взлета к падению, как и подобает опытному лжецу.— Я сейчас вне морали, за пределами добра и зла.
— Расследование,— напомнил мистер Мун.
— Я не думаю, что эти жалкие убийства представляют из себя какую-то загадку.
— То есть?
— Мне кажется, они только симптом. Мне кажется, тут присутствует некое губительное влияние извне. Некий заговор против города, равно как и убийства,— только верхушка айсберга.
— Что вам известно?
В ответ Варавва молча подался вперед. Его гротескная туша поползла по полу, словно какой-то бробдингнегский слизняк.
— Выпустите меня, Эдвард. Помогите мне бежать, и вместе мы найдем ответ.
Мистер Мун торопливо попятился, пока не уперся спиной в железные прутья камеры. Позади него из мрака вынырнул Оусли.
— Время истекло,— объявил он официально-напыщенным тоном, доставая из кармана связку ключей.
Варавва застонал и умоляюще простер руки к иллюзионисту.
— Эдвард! Эдвард!
Дверь отворилась. Мистер Мун поспешно выскочил в коридор.
— Ваши друзья вас ждут,— произнес Оусли.
Варавва прижался лицом к решетке, уставившись во тьму.
— Эдвард!
Мистер Мун обернулся.
— Вы придете еще?
— Возможно.
— Надеюсь, хоть немного я вам помог?
— Может быть,— осторожно произнес иллюзионист.
— Моя жизнь лишена красок. В следующий раз принесите мне алое. А еще принесите мне лиловое, пунцовое и золотое.
— Я приду еще,— заверил мистер Мун. Варавва торжествующе ухмыльнулся.
— Значит, я еще нужен вам,— просипел он.— Даже сейчас.— Выдохнув, он разразился громким кашлем.— Эдвард.— Приступ прошел, и голос его звучал гораздо мягче.— Эдвард, на вашем месте я бы поспешил домой.
— Ммм?
— Я бы поторопился, Эдвард.
В закоулках сознания мистера Муна шевельнулся непонятный страх.
— Что вы имеете в виду?
— Происходит нечто ужасное,— просто сказал Варавва.— Идите
Лицо узника исчезло за решеткой камеры. Он снова растворился во тьме.
Эдвард ощутил внезапный прилив паники. Иллюзионист повернулся к Оусли.
— Наверх!
И они почти побежали к выходу.
За несколько улиц от Альбион-сквер Эдвард осознал смысл слов Вараввы.
Небо подсвечивали алые сполохи. Клубами валил густой черный дым, словно тучи притянуло к земле.
Узрев впереди опасность, возница отказался везти их дальше, и мистер Мун побежал к площади один. Несмотря на столь поздний час, весь Ист-Энд, казалось, собрался здесь. Чтобы добраться до цели, Эдварду пришлось проталкиваться сквозь толпы зевак. Вынырнув наконец из человеческой массы, иллюзионист в полной мере оценил происходящее. Горел Театр чудес.
Было до обидного ясно, что спасать уже практически нечего. Видимо, пожар начался вскоре после их отбытия в Ньюгейт. В здании выгорело почти все, что могло гореть, и от прежнего облика театра осталось очень немного. Черные окна зияли пустыми глазницами, на месте дверей мерцала груда раскаленного шлака. От надписи, извещавшей:
ТЕАТР ЧУДЕС
В ГЛАВНЫХ РОЛЯХ МИСТЕР ЭДВАРД МУН
И СОМНАМБУЛИСТ
ПОТРЯСАЮЩЕ! ОШЕЛОМЛЯЮЩЕ! БЛЕСТЯЩЕ!
— остался один фрагмент с частью последнего слова: «...ТЯЩЕ».
